Джоселин никогда не любила ни о чем просить и сейчас чувствовала себя очень скверно. До бара было рукой подать, но Джоселин, несмотря на летнюю одежду, вся взмокла, когда вошла в полумрак помещения, пропахшего запахами кухни. Гонора уже ждала ее, сидя за отдельным столиком, — бар был переполнен, но имя Айвари и пятидолларовая купюра возымели свое действие.
— Привет, — сказала Джоселин, опускаясь в кожаное кресло.
Потягивая коктейль «Том Коллинз», она обдумывала, как лучше начать разговор.
Сестры поговорили о нестерпимой жаре, которой, казалось, не будет конца, о правильном уходе за японской сакурой, о визите Фуада и других ничего не значащих вещах. Прекрасные глаза Гоноры пристально рассматривали лицо Джоселин. Наконец она не выдержала и спросила:
— Что у тебя со щекой, Джосс?
— Ничего, — ответила Джоселин, отодвигаясь подальше от сестры.
— Мне кажется, у тебя здесь синяк, — Гонора дотронулась до своей скулы.
Перед выходом из дома Джоселин нанесла на лицо толстый слой грима, запудрила место, где был синяк, и была вполне уверена, что сестра ничего не заметит, но, очевидно, в полумраке бара ее лицо было невыгодно освещено.
— Ах, это, — начала она сбивчиво, — разве ты не заметила его в понедельник? Я ударилась о приборную доску в машине.
Официант принес заказ. «Пора», — решилась Джоселин, цепляя на вилку большую креветку.
— Гонора, послушай, мне надо кое-что с тобой обсудить.
— Слушаю.
Две пары, сидящие за соседним столиком, шумно поднялись со своих мест. Раздался взрыв смеха. Воспользовавшись шумом, Джоселин произнесла скороговоркой:
— Попроси Курта, чтобы он послал нас с Малькольмом в Лалархейн.
Гонора внимательно посмотрела на сестру.
— Я не совсем ясно поняла, что ты хочешь?
— Попроси Курта, чтобы он задействовал Малькольма в лалархейнском проекте, — повторила Джоселин, избегая взгляда сестры и чувствуя, как краснеет.
Помолчав, Гонора ответила:
— Джосс, ты же знаешь, что я никогда не вмешиваюсь в его дела.
— Превосходно. Спасибо за помощь, Гонора. Премного благодарна.
Тонкие брови Гоноры сошлись у переносицы.
— Н…не в…верь р…рассказам Фуада, — от волнения Гонора начала слегка заикаться. — Он вырос в Америке. Лалархейн — страна, в которой исповедуют ислам в самой строгой его форме, и американской женщине там не место. Ты не сможешь там работать.
— Ну и что?
— Ты хочешь сказать, что оставишь свою карьеру?
— Вполне возможно.
— Но, Джосс, ради чего? Ты талантливый инженер. Здесь ты далеко пойдешь. Курт не устает говорить, что у тебя блестящее будущее.
Джоселин чувствовала себя неуютно. Спокойный, наставительный тон Гоноры напомнил ей, что она всегда была младшей в семье.