– Вам известно, кому теперь принадлежит имение?
– Ну разумеется, я все узнал! А вот вы торопитесь и не даете мне получить удовольствие и рассказать все по порядку. Но как пожелаете. Пожар в усадьбе случился во время крестьянского бунта в 1902 году. Сгорела контора и почти вся центральная часть здания, обрушилась башня с обсерваторией. Крылья и флигеля удалось отстоять прибывшей пожарной команде. Тогда же взбунтовавшиеся крестьяне зачем-то перерезали всех английских коров. С быком же по кличке Эдвард им справиться не удалось. Он разъярился, разнес стойло и устроил в Синих Ключах настоящую испанскую корриду – затоптал насмерть одного из крестьян, сломал руку ветеринару, и еще кого-то поднял на рога уже по дороге к свободе…
– Лука! Вы можете мне не поверить, но меня решительно не интересуют приключения английского быка-производителя в 1902 году.
– Зря, батенька, зря! Тогда о главном. Николая Павловича Осоргина убили еще до пожара. Это было установлено следствием, виновные непосредственно – повешены, еще человек пятнадцать из крестьян – на каторге. Считалось и считается до сих пор, что дочь Осоргина Любовь и ее бессменная нянька и воспитательница Пелагея Никитина погибли во время пожара. Сомнений в том у следствия не возникало, все свидетели говорили одно: в момент возникновения пожара обе находились наверху и вниз не спускались, отрезанные огнем со всех сторон. Ну, а когда рухнула башня и балки второго этажа, там уж и говорить было не о чем… Из занятного: драгоценностей цыганки так и не нашли, хотя бесследно исчезнуть в пожарище они не могли, драгоценные камни тугоплавки, да и собственные покои Осоргина находились в уцелевшей части дома. Сейф в кабинете, кстати, уцелел вполне, был вскрыт в присутствии душеприказчика, следователя и нотариуса. Там нашлись все бумаги в образцовом порядке, завещание по всей форме, но… ни украшений, ни алмаза не оказалось и в помине!
– Кому же, в конце-то концов, достались Синие Ключи?
– Вот тут тонкость ситуации. Еще в 1900 году Осоргин принял опеку над своим несовершеннолетним родственником по первой жене – Александром Васильевичем Кантакузиным. Юноша к этому времени остался сиротой – отец его скончался задолго до того, а мать посетила Осоргина с просьбой об опеке и почти сразу умерла в полной финансовой и прочей недостаточности. Александр на тот момент был гимназистом старшего класса, и такой кульбит судьбы был для него, по всей видимости, полной неожиданностью. После юноша поступил в университет на исторический факультет, вел обычную жизнь дворянского лоботряса, числился декадентом. Николай же Осоргин в последней четверти своей жизни явно преуспел в оригинальности. В завещании он написал буквально следующее: все свое имущество, за исключением отдельно оговоренных случаев (слуги, памятные вещи друзьям, пожертвование на церковь в Торбеевке, очень существенная сумма Пелагее Никитиной и ее психически больному сыну Филиппу – здесь все, как положено), завещаю в равных долях детям моей дочери Любови Николаевны Осоргиной и Александра Васильевича Кантакузина. А буде детей у них не случится, то пользоваться им обоим доходом со всего имения в течение жизни, не продавая земель и не трогая основного капитала, а после смерти последнего из них – всю собственность продать, создать комиссию по управлению образовавшимся капиталом и основать в городе Калуге театр изящных искусств им. Лилии Розановой. Как вам такое?