А сейчас она попала в привилегированное положение… Она презирала себя за то, что так быстро привыкла к теплу камина в музыкальном салоне Хёссов, к чистой воде, налитой в стакан, к сытной пище, к алой косынке, покрывающей голову.
Рудольф Хёсс, недовольный мягким обращением с узницей, однажды попенял жене, но Хедвиг рассудительно заметила, что теперь Ракель не затеряется среди заключенных.
Ракель прибавила в весе, волосы у нее начали отрастать, исчез тяжелый дух немытого тела и грязь из-под ногтей, глаза блестели. Альберт украдкой приходил на склад, где Ракель сортировала вещи новых узников Аушвица.
Дети держались беззлобно и свысока, фрау Хёсс обращалась с ней ровно. Хедвиг любила своих отпрысков, называла роскошную виллу раем и понятия не имела, какие ужасы творятся за лагерной оградой.
Ракель порой мечтала, чтобы Саре тоже нашлось место в доме Хёссов.
Все изменилось после того, как в лагерь приехал высокопоставленный гестаповец. Его пригласили на обед к коменданту в тот день, когда Ракель разучивала с детьми сложный фортепианный дуэт. Хедвиг вошла в музыкальный салон и прервала занятия.
На пороге показался коротышка в новеньком темно-сером мундире.
– Дети, познакомьтесь с герром фон Шлейгелем, начальником криминальной полиции. Он хочет послушать ваше исполнение.
Дети послушно представились гостю, а Ракель поспешно отступила к стене.
– Добрый день, Клаус и Ингебритт, – поздоровался фон Шлейгель и удивленно уставился на Ракель. – Господи, зачем вы пускаете в дом это отребье?
Хёсс прикурил сигарету и небрежно пояснил:
– Она учит детей музыке. Здесь, в польской глуши, трудно найти хороших преподавателей.
– Как тебя зовут? – спросил фон Шлейгель.
Ракель вопросительно посмотрела на фрау Хёсс. Хедвиг благосклонно кивнула. Девушка потупилась и еле слышно назвала свое имя.
– Дети, а теперь сыграйте дуэт для господина начальника, – оживленно воскликнула Хедвиг и предложила гостю удобное кресло у камина.
Фон Шлейгель, попыхивая сигаретой, оценивающе поглядел на Ракель. Она не отрывала глаз от инструмента и негромко постукивала по крышке, отбивая такт своим ученикам.
Дети без ошибок исполнили дуэт, встали и церемонно поклонились родителям и гостю.
– Превосходно! – заявил фон Шлейгель и захлопал в ладоши. – Вы оба прекрасно играете.
– Это Ракель нас научила, – сказала Ингебритт.
– Да? – удивился гестаповец. – Назови-ка мне свою фамилию, – велел он Ракель.
Девушка стояла потупившись, стараясь не привлекать к себе внимания, и не сразу поняла, что фон Шлейгель обращается к ней.
– Меня зовут Ракель Боне, – неуверенно прошептала она.