Его пальцы опять начали гладить чувствительную кожу на затылке, потом решительно опустились вниз по ее плечам, легли на талию, потом скользнули еще ниже, к бедрам.
Джессика вся пылала.
– Пожалуйста, хватит, – прошептала девушка. Ей казалось, что она произнесла эти слова вслух, но не знала наверняка. Джессика теперь ни в чем не была уверена. В ее голове царило полное смятение, мыслей не было никаких.
Он взял ее лицо в ладони и наклонился так близко, что Джессика уже никак не могла отвернуться от его пронзительного взгляда.
– Вы ведь не хотите, чтобы я останавливался, мисс Стантон? В конце концов, вы ведь затем и пришли ко мне ночью, одна, чтобы предложить себя? Разве вы не за этим тут появились?
Джессика с усилием покачала головой, стараясь дышать ровно.
– Нет. Я пришла, чтобы предложить вам деньги. А взамен получить ваше имя.
– Это все, мисс Стантон? Вы больше ничего не хотите?
– Я… я…
– Вы не уверены?
Он наклонился к ней так близко, что его рот почти коснулся ее губ. Джессика больше не видела, говорил ли что-нибудь ей граф или молчал. Ей не хотелось, чтобы он говорил. Ей хотелось…
Граф впился в ее губы с таким отчаянием, что у нее подкосились ноги. Его поцелуй не был нежным и мягким, а наоборот – грубым, повелительным.
Тысячи искр расплавленного жара устремились в каждую клеточку ее тела, а потом волной слились в одну точку внизу живота.
Никогда раньше она не испытывала ничего подобного. Это чувство пугало ее, смущало. Но почему-то Джессика не отталкивала Норткота. Ей было хорошо.
В объятиях графа она ощущала себя в полной безопасности.
Саймон совсем не собирался целовать ее. Он понимал, что это был глупый, ненужный поступок. Но в тот момент, когда их губы соприкоснулись, ему стало ясно, что скорее он сможет остановить дующий ветер или восходящее солнце, чем этот поцелуй. Без сомнения, бренди помутил ему разум гораздо сильнее, чем он думал.
Сначала Саймон хотел только напугать Джессику, чтобы та наконец призналась, что это Джеймс дал ей денег и прислал сюда. А идею с замужеством придумала она сама, чтобы заполучить титул графини.
Но так он думал только сначала.
Их первый поцелуй был грубым и сухим. Саймон прижал Джессику к себе и впился ей в губы так, словно та была какой-то куртизанкой, которую он нашел в таверне. Саймон хотел наконец сломить ее. И больше ничего.
Но когда он оторвался от губ Джессики и посмотрел ей в глаза, то прочитал в них такую мольбу, такое смятение, что все его представление о ней рухнуло. Она дрожала от поцелуя, как будто действительно была невинной. И с этого момента Саймон хотел только одного – поверить в то, что это действительно так.