Рут иногда участвовала в моих ночных блужданиях, потому что и ей нравилось уноситься в прошлое. Она тоже любила вспоминать и рассказывать, хотя никогда не сознавала, что героиней всех этих историй была она сама. Рут держала меня за руку, пока мы бродили по комнатам и ликовали, воскрешая прошлое.
Брак дал мне огромное счастье, но в последнее время я только и делаю, что грущу. Разумеется, любовь и трагедия идут рука об руку, одной без другой не бывает, и все-таки порой я думаю, что это несправедливо. По-моему, человек должен умереть соответственно тому, как он жил. Пускай в предсмертную минуту его окружают и утешают те, кого он любил.
Но я уже знаю, что на смертном одре буду одинок.
София
Следующие несколько недель были одним из тех редких и удивительных периодов, которые наводят на мысль, что лучше не бывает. София слушала интересные лекции и получала отличные отметки, и пусть даже ей не написали из Денверского музея, куратор порекомендовал девушку на практику в Музей современного искусства в Нью-Йорке. Ей предстояло собеседование на рождественских каникулах. Заработать денег на этой работе София не ждала, и скорее всего пришлось бы ездить поездом из дома, если бы ее взяли, но… Музей современного искусства! Даже во сне она не мечтала туда попасть.
София приходила в общежитие только ночевать, но и то заметила, что Марсия начала ходить вприпрыжку – как всегда, если на кого-нибудь положила глаз. Подруга постоянно пребывала в хорошем настроении, хоть и заверяла, что парни тут ни при чем. В то же время Мэри-Кейт заметно сократила количество обязанностей Софии в ассоциации – помимо посещения общих собраний, девушку по большей части освободили от прочих дел. Возможно, причина была в том, что София сама пренебрегала ими, но какая разница? Главное, она не встречалась в кампусе с Брайаном – он не писал и не звонил, – а потому уже почти забыла, что они когда-то встречались.
Ну и, разумеется, Люк.
София впервые, казалось, поняла, что такое настоящая любовь. После выходных, проведенных в кемпинге – не считая Дня благодарения, когда она уехала домой погостить, – они всякий раз проводили ночь с субботы на воскресенье на ранчо в объятиях друг друга. В промежутках между поцелуями, чувствуя электризующее прикосновение обнаженного тела Люка, София воскрешала в памяти звук его голоса, повторяющего вновь и вновь, что он ее обожает и ценит превыше всего на свете. В темноте она ласково касалась пальцем шрамов и иногда находила новый, который раньше не замечала. Они разговаривали до утра, прерываясь лишь для того, чтобы еще разок заняться любовью. Страсть, которую они испытывали, опьяняла, она разительно отличалась от чувств Софии к Брайану и выходила за рамки физического влечения. Девушке нравилось, как Люк, стараясь не разбудить ее, тихонько вставал рано утром в воскресенье, чтобы покормить животных. Она продолжала дремать – и просыпалась, когда он приносил ей чашку горячего кофе. Иногда они целый час сидели на крыльце или вместе готовили завтрак. И почти каждый раз они ездили верхом, иногда не сходя с седла целый вечер. От морозного зимнего воздуха у Софии краснели щеки и болели руки, но в такие минуты она чувствовала себя накрепко связанной с Люком и с ранчо и гадала, почему они не встретились раньше.