Приключения нетоварища Кемминкза в Стране Советов (Каммингс) - страница 8
М. Литвак. Транссибирский Экспресс. Интурист. Москва. Отель Метрополь. Рекламный плакат. 1930
Вооружившись записной книжкой и печатной машинкой, Каммингс начинает вести дневник, тщательно фиксируя свои передвижения и впечатления от въезда в «советскую Мекку». Миновав Германию и Польшу, 11 мая его поезд пересекает границу России на станции Негорелое. Пересечение границы многими приезжающими сюда интеллектуалами из-за рубежа переживалось как сильная эмоция. По замечанию М. Рыклина, «она была оформлена не просто как въезд в еще одну европейскую страну, а как ворота в новый мир»[10]. Впрочем, уже после ее пересечения многие начинали испытывать и прямо противоположные чувства: так, проверка паспортов вызывала нервную оторопь и смятение. По замечанию одного путешественника из Германии, писателя Отто Фридлендера, «что одному казалось раем, представлялось адом другому»[11]. Кажется, такие же чувства охватили и нашего пилигрима: Каммингса уже на границе ждет обыск. Он понимает, что попал в какой-то иной мир, с первых же мгновений обманывающий его ожидания. Будучи отправленным в коммунистический рай, он оказывается в чем-то, больше напоминающем ад. Его путевые заметки начинают пестрить языком бестиария и инфернальными образами. Однако, до поры до времени это только подогревает интерес и любопытство обманутого паломника.
Н. Жуков, В. Климашин. USSR. Рекламный плакат американского бюро «Интуриста» с приглашением в СССР. 1935. Текст на открытке утверждает: «Это более чем приятное приключение — вояж в Новый мир!»
На следующий день, 12 мая, Каммингс прибывает в Москву. На Белорусском вокзале, по договоренности с Эренбургом, его должен встретить советский драматург Владимир Лидин. Однако они не узнают друг друга на платформе, и американскому визитеру приходится обратиться в бюро Интуриста, которое направляет его в гостиницу «Метрополь». Парадоксальный факт — приехав в страну победившего пролетариата, он оказывается в роскошном дорогом отеле[12]. Впрочем, ему повезло: там же живет его будущий проводник по Москве — американский профессор Генри Дана, собирающий материалы по советскому театру. Дана берет его под опеку и начинает знакомить с Москвой — устраивает визиты в пролетарские театры, на писательские банкеты, осмотр достопримечательностей советской столицы. За одним из ужинов у них завязывается дискуссия о роли личности в советском строе. Каммингс, радетель индивидуализма и свободы самовыражения, наталкивается на пропагандистскую тираду своего приятеля, восхваляющую успехи социалистического труда. «Да будет Есть!» — восклицает Каммингс в ответ, намекая на свою философию поэзии, в которой единственно возможными формами глагола «быть» являются личные формы единственного числа настоящего времени в первом и третьем лице (am и is)