Девушка осторожно подняла голову. На полу валялась простыня, подушки куда-то исчезли, скомканное покрывало лежало в ногах. Ямина покраснела. Затем с нежностью посмотрела на Люка.
Почувствовав ее взгляд, он пробудился. Губы тронула мягкая улыбка, глаза горели нежностью и любовью.
— Хорошо спала, любимая? — Но прежде чем Ямина успела ответить, Люк начал осыпать ее поцелуями.
— Уже… поздно. — Она пыталась высвободиться из его объятий. — Нам надо вставать.
Но мужчина совсем не думал об этом. Она почувствовала прикосновение его ног к своим бедрам. Люк снова горел желанием обладать ею. Протестуя, Ямина подняла руки, но он страстно обнял ее и прижал к себе.
— Будь благоразумен, мы действительно должны вставать… — Но потом сдалась. Его страсть захватила ее. «И зачем им вставать! Зачем быть разумными? Что важнее? Конечно, Люк! Важно то, что она в его объятиях! Что он любит и страстно желает ее!» Девушка закрыла глаза и, ощутив на своей груди его страстные губы, застонала. — Люби меня, дорогой! — шептала Ямина.
Ее тело было послушным и легким.
— Ты знаешь, что мы должны? — нежно спрашивал Люк, улыбаясь. Его улыбке она не могла противостоять. Почувствовав, как он медленно входит в нее, задрожала от наслаждения, и приняла его. — Мы должны любить друг друга, только это важно!
— Да… да, любимый! — прошептала она, изнемогая от страсти.
Через некоторое время Ямина вскочила с кровати и побежала в душ. Прежде чем начать мыться, заперла дверь.
— Пусти меня… пожалуйста, — стонал Люк и стучал в дверь. Но девушка была неумолима.
— Я только побуду с тобой в душе, — уверял он. — Ничего больше. Честное слово!
— Нет, нет и нет! — с притворной строгостью отвечала Ямина. — Ты вышел из доверия. Rien ne va plus[8]. Уже двенадцать часов, мы должны быть на борту.
— Ты же на борту, дорогая!
— Я имею в виду на борту у дяди Генри! Он удивится, не найдя меня в нашей с ним каюте.
— Он догадается, ты же взрослая женщина!
Когда она открыла дверь ванной, Люк снова с силой привлек Ямину к себе, но девушка ловко увернулась и, несмотря на его протесты, быстро оделась.
— Будь же благоразумен, — строго сказала Ямина, но глаза ее сияли. — Я должна идти. Дядя Генри наверняка сердится на меня.
Люк страстно поцеловал ее на прощанье. Наконец она высвободилась из его объятий.
— Одевайся и поторопись, я сейчас вернусь, и мы позавтракаем, иначе я умру с голода. Пока.
Ямина была уже в коридоре, когда Люк вспомнил:
— Подожди, ты забыла деньги! — Он вошел в каюту и вернулся с толстым конвертом. — Твой выигрыш. Ты расскажешь об этом дяде Генри?