Мурзук спокойно дремал в клетке. Хозяин велел ему лежать здесь. В этом не было ничего странного: Мурзук привык подолгу дожидаться Андреича там, где ему приказано. В конце концов хозяин приходил, и тогда Мурзук снова бежал куда вздумается.
Странно было только, что его куда-то везли незнакомые люди. Но и это не беспокоило Мурзука: разве не мог он в любую минуту толкнуть дверцу лапой, соскочить с телеги и убежать в лес?
До станции доехали скоро. Мистер Джекобс немилосердно гнал лошадей: он боялся, как бы зверь не наделал ему в дороге хлопот.
Первые признаки беспокойства Мурзук обнаружил, когда с грохотом подкатил поезд. Зверь вскочил на ноги и стал зорко вглядываться в толпу, обступившую клетку. Глаза его искали хозяина.
Хозяина не было.
Мистер Джекобс успел добыть разрешение на провоз зверя в багажном вагоне и с большими предосторожностями перенес клетку в поезд.
Поезд тронулся. Лязгнуло под полом железо, застучали колеса.
Тут Мурзук почуял, что дело неладно.
Он ударил лапой дверцу клетки.
Дверца не поддалась.
Мурзук стал бешено метаться из угла в угол, бил лапами направо и налево, грыз прутья клетки зубами.
Все напрасно: толстые железные прутья не поддались даже его страшной силе. Кругом мерно позвякивало железо.
Внезапно Мурзук понял: он попал в ловушку. Это сразу изменило его поведение. Зверь прижался к задней глухой стенке клетки и словно застыл. Только глаза его горели в темноте вагона.
Через шестнадцать часов поезд пришел в город. Шум, грохот, крики не могли нарушить оцепенение зверя. Англичанин нанял подводу и благополучно доставил рысь в зверинец.
Мурзука выпустили в новую, более просторную клетку. Он сейчас же попробовал, нельзя ли отсюда бежать. Слепая ярость отчаяния удесятерила его силы. Но люди хорошо рассчитали прочность постройки: рысь не могла вырваться из тюрьмы. И пока обезумевший зверь метался по клетке, хозяин зверинца любовался им, восхищался его силой, необычайной величиной и красотой.
Потом заведующий повел мистера Джекобса в пивную распивать проигранную ему на пари дюжину пива. В воротах сада оба приостановились. До них донесся долгий, жуткий крик рыси. Он начался с очень высокой ноты, перешел в дикий плач и рев и кончился низким глухим стоном.
– Оплакивает потерянную свободу! – улыбаясь, сказал хозяин и взял Джекобса под руку.
Оба спокойно зашагали к выходу. Эти люди давно привыкли к бесконечно тоскливому крику диких зверей, обреченных на медленную смерть в неволе.
Весь день Мурзук неподвижно пролежал на толстом обрубке дерева, укрепленном в его клетке на высоте двух аршин от пола.