Почти поравнявшись с художником, встретила его внимательный взгляд, молча и серьезно улыбнулась и негромко сказала:
– Здравствуйте.
– Здравствуйте, – произнес и старик, забыв кивнуть в знак приветствия. – Зачем это вы каждый день объезжаете кусты?
Точно кистью мазнул: лицо незнакомки мгновенно вспыхнуло. («Почти один цвет с кушаком», – отметил про себя художник.)
Упершись веслом в близкое дно, незнакомка резко остановила плавный бег лодки:
– Мы расставили на озере искусственные дупла. Я проверяю, как в них несутся нырковые утки.
Старик удивленно распустил бесчисленные складочки вокруг глаз:
– Дикие утки?
– Да: крохаля, гоголя, хохлатые чернети. Две кладки мы берем, третью оставляем.
– Значит, диких птиц заставляете нестись для себя, как этих… кур?
– Как домашних. Делаем опыт. Пока удачно. – Девушка улыбнулась, как показалось художнику, неприятно-самонадеянно, почти хищно.
Он пожал плечами:
– Странное занятие!
Она уже насмелилась было что-то в свою очередь спросить, но вдруг осеклась. Старик не желал скрывать своего презрения.
Сказала только:
– Доброй работы! – и опять вся вспыхнула.
И, только отъехав уже довольно далеко, прокричала рывками:
– Очень! Люблю! Ваши! Картины! – и поспешно заработала веслом.
– Много ты в них понимаешь! – сердито проворчал старик. – Ленинградская, видно. Откуда меня знает?
Он отложил кисти. Сидел прямой и строгий, устремив невидящий взгляд поверх воды.
– Доярка! Луну – и ту выдоить хотели бы. И жалости никакой.
Легкая стайка пестрых куличков-камнешарок промелькнула над водой и рассыпалась по берегу. Глаза художника осветились радостью: он знал этих птиц и любил.
Кулички разбежались, и каждый, покланявшись всем тельцем на тоненьких ножках, стал суетливо осматривать каждую щепочку, каждый камешек на песке. Шарили носом, что-то выхватывали оттуда и быстро, незаметно проглатывали.
Один подбежал совсем близко – старик не двигался, чтобы не спугнуть робких птичек. Куличок сунул голову под слегка приподнятый серый пласт высохшей тины. Протиснулся под него весь. Видимо, старался приподнять край.
Но пласт был велик и тяжел для него.
Куличок вынырнул наружу, отряхнулся и несколько раз тоненько свистнул.
Сейчас же со всех сторон к нему подбежали, мелко семеня ножками, товарищи; дальние подлетели.
Куличок опять нырнул под пласт – и все его товарищи за ним.
Поддавшись их дружному напору, пласт поднялся. Край его обломился, и кусок зеленой сысподу тины опрокинулся на песок.
Кулички сейчас же осыпали его и быстро-быстро заработали носами: тыкались ими в сырую, мягкую подушку тины, собирая обильную поживу.