– А не обижали вас, батюшка?
– Нет. Какие же обиды? Ну, пасеку мою разорили… Что ж, это дело военное. Хлебает солдат свои щи… Год хлебает, другой хлебает, так ведь и медку захочется, – а где взять? А они, пчелки-то, твари Божие, не ведают, кому медок собирают – мне ли, солдату ли? Им единственно, на кого трудиться, ну и мне обиды быть не может.
– Не смеялись над вами?
– Это бывало, – засмеется сам отец Никодим, и мелкие морщинки, как резвые детишки, сбегутся к его выцветшим, с хитринкой, глазкам, – бывало даже часто. Один раз большой какой-то начальник у меня на ночь стал. Молодой, ловкий такой.
– Поп, а поп, – говорит, – я на ночь бабу к себе приведу. Как ты на это смотришь?
– Мне чего смотреть, – отвечаю, – я за семьдесят-то лет всего насмотрелся. Дело твое молодое, грешное. Веди, коли тебе без того невозможно.
– Может, и тебе, поп, другую прихватить?
– Нет, сынок, обо мне, – говорю, – не беспокойся. Я пятнадцатый год вдовствую, а в этом не грешен.
– И не смущал тебя бес?
– Как не смущать? Смущал. Ты думаешь, поп – не человек? Все мы – люди, и всему людскому не чужды. Это и латинскими мудрецами доказано. Бесу же смущать человеков и по чину положено. Он свое выполнять обязан. Он меня – искушением, а я его – молитвою…
Так поговорили с ним, посмеялись, а бабы он все же не привел. Один спал, и наутро две пачки фабричной махорки мне дал, заусайловской.
– Этим грешен, – говорю, – сынок! Табачком занимаюсь. Спасибо!
А в другой раз на собрание меня потребовали, как бы на диспут. Оратор ихний меня вопрошает:
– Ответьте, служитель культа, подтверждаете ли, что Бог в шесть дней весь мир сотворил?
– Подтверждаю, – говорю, – в Писании так сказано…
– А современная наука доказывает, что за такой малый срок ничего создано быть не может. На этот процесс миллионы тысячелетий требуются, а не дни.
– А какие дни? – вопрошаю.
– Как какие? Обыкновенные. Двадцать четыре часа – сутки.
– А ты по науке читал, что на планиде Сатурне день больше двух лет выходит?
– Это, – говорит, – верно. Астрономия подтверждает.
– А у Господа, Творца вселенной, какие дни? Это тебе известно? Земные человеческие или сатурнальные? Его день-то может в сто миллионов лет вскочит! Что ж Он, Бог-то, по гудку, что ли, на работу выходит? Эх, ты, философ, не решивший вопросов, хотел надо мною посмеяться, а вышло ему самому посрамление.
– За что же вас все-таки посадили?
– Правильно посадили. Должностное преступление совершил.
– Да какая же у вас должность была?
– Как какая? Своя, иерейская, по чину положенная: рожденных – крестить, во плоти укрепившихся – венчать, Господом прибранных – отпевать и напутствовать. Дела хватало! Я его и выполнял по старинке: крещу, венчаю, хороню и в свои книги церковные записываю. Ан, новая-то власть новой формы требует: без свидетельства из города не венчать, без врачебного удостоверения не хоронить… Ну, а мое положение каково?! Люди всё обладили, кабана зарезали, кур, гусей, самогону к свадьбе наварили, гостей назвали, одно осталось – «Исайя, ликуй» отпеть! А тут на тебе – в Полтаву ехать! Виданое ли дело?