Все это, разумеется, еле и еще туманно осознаваемое, было чувством смутного замешательства там, где, естественно, следовало бы ожидать страха или радости. Я никогда не любил, чтобы мне делали подарки.
Ожидание продлилось чуть больше десяти минут. Когда зазвонил телефон, ладони у меня были потные. По голосу моего друга Б. я сразу понял, что его деликатная миссия успехом не увенчалась.
Он попал — рассказал мне Б. — на какого-то одуревшего типа с дрожащим голосом, который сначала ровным счетом ничего не понял. Потом все стало ясно. Хотя почтовая бумага действительно принадлежала г-ну Сульерасу (ее у него украли, и вор сделал ксероксы почтовых бланков), само письмо было «гнусной шуткой». Заговором. Причем не первым! Его преследователь — да, да, г-н Сульерас знает, по крайней мере подозревает, кто он, — рассылает от его имени самые разные письма. Признания в любви дамам, заказы на электробытовые приборы, письма друзьям несчастного Сульераса с извещением о разрыве отношений или с оскорблениями, подписки на немыслимо дорогие энциклопедии — преследователь не брезгует ничем, чтобы доставлять неприятности своей жертве, и так продолжается месяцами. Разоблачить его, подать жалобу? «Но у меня нет никаких доказательств…» Запуганный г-н Сульерас умолял оставить его в покое. Он страдает депрессией, потерял сон, он близок к тому, чтобы отказаться от чтения лекций… Ив Б. пытался побольше узнать о преследователе; кто он — вспыльчивый сосед? провалившийся диссертант? мстительный зять? Не добившись никакого ответа, Ив Б. в конце концов повесил трубку, оставив собеседника в изнеможении и готовым расплакаться.
Одновременно разочарованный и успокоившийся, я главным образом был удивлен. Ничего страшного в этом деле не было, хотя его отличали редкое бескорыстие и редкая изощренность. Речь шла отнюдь не о том, чтобы шантажировать меня, а о том, чтобы одним махом одурачить сразу троих: бедного профессора Сульераса, Ива Б. и меня. Единственно из любви к искусству, ради тайного удовольствия разыграть мистификацию, автор которой не рассчитывал извлечь из нее выгоду или оценить ее успех. Ход был небанальный; вместе с тем он не был таким уж неприятным. В конце концов те иеремиады, в которых сообщали и сожалели о краже моей рукописи, могли вызвать раздражение у насмешников. Немного злой хитрости оказалось вполне достаточно, чтобы придумать эту шутку, которая, словно удачный удар в бильярде, поражала сразу несколько шаров. Нет, сбавим тон: приводила в движение три шара… Я подавил желание рассмеяться, чтобы не огорчать Ива Б., чья дружба была жертвой заблуждения в течение целого часа.