– Марина, я пройду испытание.
Девушка высвободилась из объятий.
– Андрей, я поняла, – ее голос сорвался. – Поняла, что это все – не мое.
– Что не твое?
– Возрожденцы, Москва, вообще – этот мир. Это не мой мир, Андрей! Мой мир – это ты. Я уже ничего не хочу, просто – быть с тобой, любить тебя.
Ее голос дрожал, пламя свечи колыхалось.
– Давай уйдем, Андрей. Уйдем в Джунгли.
У меня в голове все смешалось. Я не мог понять эту женщину. Она привела меня сюда, познакомила с Христо, по сути дела – сделала возрожденцем, а теперь… Быть может, еще совсем недавно такой поворот событий обрадовал бы меня, но теперь я не мог уйти из резервации. Я должен убить Лорд-мэра, и убью во что бы то ни стало.
– Что ты такое говоришь? – схватил я Марину за руку.
– Ты прав, прав, Андрей, – она тихо плакала. – Я – предательница, но ничего не могу с собой поделать.
– Ты не предательница, – я поцеловал рыжую макушку. – Я пройду испытания, Марина. Пройду, какими бы они ни были.
Неделя началась с ледяного дождя. С неба лила вода, и прямо на глазах превращалась в лед. Обледенели щербатые развалины кремлевской стены, Василия Блаженного, ГУМа, Исторического музея, сугробы сковала корка, которую трудно пробить даже подошвой «гриндера». Возрожденцы сидели по кельям, как мыши, лишь изредка выходя наружу. За весь день мы с Мариной хорошо если перекинулись парой ничего не значащих фраз. Девушка была задумчива и немного грустна, я не лез к ней с разговорами. О чем говорить, когда все решено?
Вечером к нам в келью заглянул Снегирь. Я перехватил взгляд Марины, брошенный на обрубок его правой руки.
– Что, скучаете?
Он негромко засмеялся, протягивая Марине наполненный чем-то мешок.
– Христо приказал удвоить вам пайки, – вздохнул он. – Неэкономный человек наш учитель…
Я с удовольствием отметил, как в глазах Марины загорелась веселая искорка.
– Да, и еще. Христо хочет, чтобы мы, Андрей, отправились завтра на барахолку.
– На барахолку?
– Ну да. Выходим утром. Чтоб – как штык.
Он вышел, плотно затворив за собой дверь. Колыхнувшись, потухло пламя свечи.
– И Киркоров с нами? – удивился я, с неудовольствием разглядывая стоящую поодаль неуклюжую, закутанную в плащ фигуру со значком на груди.
– С нами, – отозвался Снегирь, протягивая мне рюкзак.
Я поскользнулся на ледяной корке.
– Осторожнее, олух! – побелел Снегирь.
– Что там?
– Взрывчатка.
Я осторожно просунул руку в лямку рюкзака и набросил его на плечо.
– Ну, с богом, – сказал Снегирь. – Пошагали, Киркоров!
Мы двинулись через площадь в сторону развалин Исторического музея. Я и Снегирь шли рядом, Киркоров держался на расстоянии. Идти по ледяной корке было тяжело. Я знал, что на плече висит взрывчатка.