«Пошли вы нахер, я не намерен подрываться!»
Сняв с плеча рюкзак, я присел на рельс. Снегирь с готовностью пристроился рядом.
Киркоров кашлянул, вынул из-за пазухи портсигар. Взял сигарету, чиркнул зажигалкой. Запах дыма был горьковат и защекотал ноздри.
Киркоров протянул портсигар Снегирю, затем – мне.
«Не курю», – хотел было сказать я, но, решив, что это будет выглядеть как-то… по-бабьи, взял сигарету.
– Музейные, – вдогонку похвастался Киркоров. – Редчайший табачок. Такие сам Сталин курил.
– Ну, уж прям – Сталин, – усомнился Снегирь, выпуская дым через ноздри.
– Не веришь? Смотри!
Киркоров сунул под нос Снегирю портсигар. На серебристой крышке – выпукло – усатый во френче, в зубах – трубка; под портретом шесть букв – «СТАЛИН».
Снегирь не обратил внимания на трубку в зубах вождя и, пожав плечами, сплюнул.
– Ну, лады. Сталин так Сталин, какая хер разница? Странный ты, Киркоров.
Я поднялся, бросил окурок, – тот зашипел, как видно, угодил в лужу. Расправил спину, вскинул рюкзак на плечо.
– Пошли! Нет времени на трындеж…
Метров через триста показался новый зал. Снегирь подал знак: нужно вскарабкаться на платформу. Дальше – переплетение многочисленных лестниц и переходов, я диву давался, как он ориентируется здесь. Наконец, когда мы свернули налево, находясь перед двухпутной развилкой, я не выдержал.
– А ты, Снегирь, похоже, часто ходишь этими тропами?
– Раз в год, – отозвался Снегирь.
– Тогда я не понимаю…
– Что тут понимать? Смотри!
Он навел фонарь на стену прямо перед поворотом. Я пригляделся. Тонкая зеленая стрелка указывала направо.
– Зеленая стрелка – путь на барахолку, красная – в Сокольническую глухомань, синяя – к измайловским мародерам, желтая – на ВДНХ. Все просто.
– Все так просто, все так сложно, мы ушли в открытый космос, – пропел под нос Киркоров.
– Кончай ты со своей пидорасней, – окрысился на него Снегирь.
Киркоров сплюнул и заткнулся.
– Стоп! – Снегирь замер. – Кажись, пришли. Где-то здесь должен быть люк…
Шум голосов оглушил меня. Я никогда не видел столько людей сразу – они двигались поодиночке и группами в сторону каменной рогатой чаши. Одетые в тряпье и добротные кожанки; с оружием или без; увечные, здоровяки, старые, молодые; почти все тащили на закорках огромные баулы, кое-кто даже вез санки, доверху груженные тряпьем и железками. На нас, как-никак, только что вылезших из-под земли, никто и не посмотрел.
– Добро пожаловать на барахолку, – сказал Снегирь, прикрывая крышку канализации.
– Да, – Киркоров с явным наслаждением втянул в легкие воздух. – Обожаю этот запах.