– Ты что, пьян? – проговорила она.
Андрей и сам не знал – пьян он или трезв. Пил? Кажется да, пил. А может, и не пил…
Пробурчав что-то сквозь зубы, он завалился на диван и тут же захрапел, не слыша рыданий Гали и болезненно-убедительного голоса матери:
– Ну что ты, детка? Ну, какая ты пустоцветная? Он просто пьяный! Пьяный дурак!
Портфель Островцев из руки не выпустил, точно боясь, что отнимут.
Вот только застежка на портфеле была расстегнута, крышка раскрылась, обнажив пустоту.
К счастью, ни Галя, ни Марина Львовна не донимали Андрея расспросами о том, почему он перестал ездить на работу.
С неделю Островцев ждал визита гостей – Невзорова или кого посерьезней; поднялся на чердак, отыскал охотничье ружье, почистил, смазал, зарядил.
Тишина.
Анюта, сто тысяч, жадный блеск глаз торгаша Звоньского, Crazy Horse мало-помалу стали казаться Островцеву сном – гадким, унизительным сном. А реальность… Реальность – это испарина на лбу Кирка Салливана, изучавшего секретные документы Невзорова.
Островцев жадно просматривал выпуски новостей.
Дикторы наперебой рассказывали про перезагрузку в американо-российских отношениях.
Вскоре караул у телевизора наскучил Андрею.
Конверт из танталовой бумаги, 23767t… Будь что будет…
А вдруг и вправду, времена поменялись, (кажется, так сказал Звоньский).
Островцев стал помогать Гале по огороду: окучивал картошку, собирал в банку колорадских жуков, срезал пасынки с помидорных кустов.
Однажды ранним утром Андрей вышел из дому.
Зябкий воздух щекотал лицо, влажно шевелился в низинах, скучиваясь в белые подушки. Высокая трава хлестала по сапогам с длинными голенищами, делала их блестящими и чистыми. Сапоги Андрей нашел на чердаке – оказались впору. Там же был и прорезиненный зеленый плащ с крупными золотистыми пуговицами.
Островцев не помнил, когда последний раз был в поле: для него оказалось в новинку и легкое головокружение от предрассветного воздуха, и краски восхода, с каждым мигом все более многообразные, и резкий вскрик какой-то птицы, и журчание спрятавшегося в траве ручья…
Андрей засмеялся от переполнившей его радости.
Бегом спустился с заросшей луговыми цветами кручи, вброд преодолел звонкую речушку и очутился в лесу.
Вдохнул полной грудью. О, Боже!
Как жалко, как обидно ему стало за то время, что он провел в подземном мешке под названием Подлинный ЯДИ!
Вот паучок, повисший на тонкой ветке.
– Ты умнее меня, – прошептал Андрей пауку, но тот не понял и спрятался в листве.
Деревья замахали ветками, словно приветствуя нового берендея. В прохладном сумраке таилась земляника. Где-то стучал дятел.