– Слышишь ты?
Он вдруг заговорил – прерывающимся зябким голосом.
– Конунг, мне не нужна дурь. Я, это самое, хотел бы… Ну… уволиться из продвагона.
Я посмотрел в лицо Николая – ни синяка, ни кровоподтека. Машенька умеет бить так, что следы побоев видны лишь жертве.
– Хорошо, я подумаю, – выдавил я. – Свисти!
Николай поднес к губам свисток.
Спустя какое-то время шесть облепленных снегом фигур – Осама, Надим, Джон, Киряк, Сергей, Якши – спустились с разных сторон в ложбинку.
– Где вы шляетесь, мать вашу?
– Заплутали, конунг, – равнодушным голосом ответил за всех Киряк, растирая снегом красную рожу и с интересом косясь на Шрама.
– Пока вы плутали, Николай заработал дурь.
– Кастрат? – недоверчиво хмыкнул Осама. – Охуеть.
Стрелки, включая и Николая, заржали.
Горло Шрама выплеснуло сдавленный крик, игрок засучил вдруг руками-ногами, словно младенец.
– Возвращается, конунг, – доложил Якши.
– Вижу.
Шрам возвращался, поскуливая и клацая зубами, – за мгновения неземного блаженства расплачивался мучением.
Мало-помалу глаза игрока обрели подобие мысли. Шрам сел.
– Мудак, – не выдержал Осама.
Приклад врезался Шраму в подбородок – тот словно не почувствовал, и вдруг рассмеялся, вызвав ярость у Осамы. Приклад замелькал в морозном воздухе, описывая равные полукружья. Шрам и не думал защищаться.
Осама утомился и отступил, кивнув Джону: «Теперь ты».
Шрам смотрел на меня.
Стрелки по очереди избивали его, соревнуясь в силе, а Шрам все смотрел на меня.
Удар Осамы опрокинул игрока навзничь.
– Ну-ка, – Осама ленивым жестом уткнул дуло автомата в шею Шрама.
– Стой!
Осама уставился на меня.
– Он вор.
– Сказано – стой, – отчеканил я, ленивым жестом сбивая наледь с серпика луны на рукаве. – Убери автомат и бери сейф. Вы все, помогите ему!
Стрелки поволокли сейф к заносимому снегом поезду. Чувствуя себя разбитым, я побрел следом.
Шрам остался лежать на дне ложбинки.
Над поездом клубился пар. Стрелки, переругиваясь и кряхтя, покидали натопленные вагоны.
– Ну и морозище, – проговорил Белка, стрелок-альбинос, которого командование навязало мне в адъютанты. Отбежав в сторону, он стал мочиться, выжигая в сугробе желтую пещеру.
– Белка, хрен не отморозь, – крикнули из толпы, тут же грохнувшей смехом.
– А ты че так за мой хрен беспокоишься, Джон? – Белка, лыбясь, натянул штаны.
– Довольно ржать, – морщась от гуда в висках, сказал я.– Белка, давай построение.
– Слушаюсь, конунг. Стро-о-йсь!
Луженая глотка. Лесное эхо многократно повторило приказ. Стрелки вытянулись в неровный ряд. Двадцать девять человек, двадцать девять комплектов хаки, двадцать девять АКМ, двадцать девять пар глаз, горящих предвкушением бойни. Нет, только двадцать восемь горящих пар глаз. Я остановился напротив Николая, глаза которого просто смотрели на меня, в них таилась тусклая мольба.