Раннее утро, восход солнца, песок, море, тишина, крик чаек. Алехандро идёт босиком по песку, мокрому после ночного дождя. Остатки его одежды промокли, на теле царапины от веток деревьев. Глаза широко открыты и, почти не моргая, смотрят точно перед собой. Уверенным, устремлённым вперёд шагом Алехандро движется, будто влекомый невиданной силой. Бах! Песок приблизился к его лицу и больно ударил, засыпав глаза. Боль в коленях, ссадина, кровь. Алехандро не заметил большой камень, который больно ударил его и повалил на песок. Молодой человек приподнялся, протирая глаза от песка. Первое, что он увидел, была картонка на песке. Алехандро поднял и перевернул её. От увиденного на обратной стороне замерло дыхание и, казалось, остановилось сердце.
…Ночь, на небе всего три звезды и полная луна. Море немного штормит. Его поверхность покрыта белой пеной, которая отливает лунным светом. На море отчётливая лунная дорожка серебристо-золотого холодного цвета. Вид как бы сверху открывается будто летящему над морем. Мокро и ветрено, предчувствие приближения воды. Внизу видно основание скалы, уходящей под воду. Впереди в нескольких сантиметрах огромная ворона, которая застыла в воздухе перед подъёмом вверх к небу. Птица необыкновенно огромная и нарядная. Она вся покрыта дорогими украшениями: золотом и драгоценными камнями. Ворона занимает большую часть картины, хотя, судя по углу наблюдения, героиня истории вовсе не она, а сам наблюдающий, чья рука изящно протянута по направлению к вороне. Фрагмент руки, протянутой к вороне, напоминает руку Адама с фрески Микеланджело «Рождение Адама», при этом крыло птицы с огромным перстнем с бриллиантом направлено к этой руке. Между пальцем руки и крылом вороны горит маленький огонёк, распространяющий нежные лучи света.
Тело Алехандро дрожало, его температура поднималась. Он не мог оторвать взгляд от картины, но и не мог на неё смотреть. Внутри всё сжалось, сердце начало биться часто, как будто чувствуя что-то. Картина вновь пробудила самые потаённые чувства в душе Алехандро, названия которых он не знал, но тело переживало сильнейшие ощущения. Его трясло, скручивало, кидало в жар и перехватывало дыхание. Было ощущение, что в теле протекали какие-то процессы, течение которых Алехандро не мог остановить. Он чувствовал, что она где-то рядом. Картина была пропитана её запахом и её неясностью. Алехандро прижал картину к лицу, и ему показалось, что Стефанель касается его. Как же это прекрасно! Нет ничего лучше на свете! Алехандро сидел долго на песке, прижав к себе картину. Может, час, может, день, а может, неделю. Быть может, он уснул и видел прекрасные детские сны, в которых мама качала его на руках и целовала его румяные щёчки. Искреннее счастье мальчика, ещё не вступившего во взрослый мир, – счастье, в котором его любили просто так, просто потому, что он есть, и ничто не могло отнять у него эту любовь.