Грей угрюмо молчал. Его взгляд ни на мгновение не отрывался от дверей, через которые несколько минут назад провезли на каталке безжизненное тело Ванессы. Его руки, покоящиеся на ядовито-розовом столе, то сжимались в кулаки, то разжимались, словно жили своей собственной жизнью. Грей казался настороженным и очень опасным.
Барри неловко откашлялась.
– Вполне возможно, они попытаются представить ее смерть как самоубийство.
– Не смогут. Во всяком случае, пока я жив. Ванесса никогда бы не убила своего ребенка. И уж точно не покончила бы с собой.
Повинуясь неясному импульсу, Барри накрыла его руку своей. Грей вздрогнул, взглянул на ее руку, потом поднял глаза на женщину.
– Грей, мне очень жаль, – сочувственно сказала она. – Я знаю, ты любил Ванессу. Ребенок… – Барри замялась. – Он ведь твой, верно?
– Какая разница, черт возьми? – воскликнул Грей, резким движением стряхнув ее руку. – Он мертв. И она, скорее всего, тоже.
Барри вздрогнула, как от удара. Даже ее собственный отец – в тех редких случаях, когда вспоминал о том, что у него имеется дочь, – никогда не был с ней груб и уж тем более не поднимал на нее руку.
– Иди ты к дьяволу, Бондюран, – буркнула она.
Она выскользнула из кабинки, желая только одного – бежать отсюда, оставив Грея в одиночку зализывать свои сердечные раны. Если бы не встреча с сенатором, она бы так и сделала. Вместо этого пришлось идти в туалет. Встав перед зеркалом, Барри зажмурилась и стала ждать, когда у нее хватит духу взглянуть на свое отражение. Может быть, она зла не на Грея, а на саму себя? В конце концов, он имеет право страдать, ведь он искренне любил Ванессу. А вот она до сих пор переживает внутренний конфликт. Непрестанная борьба между профессиональными интересами и совестью представляла серьезную моральную дилемму.
Случайно она стала свидетелем события, которое может стать сенсацией мирового масштаба. При мысли о том, какой репортаж из этого можно сделать и какой карьерный взлет ее ждет, у Барри на миг закружилась голова. Но как-то жутковато было думать, что она станет единственным репортером, который разузнает обо всем из первых рук и раскроет тайну миру. При мысли об этом у Барри екнуло сердце.
Ужасно то, что трагическая гибель женщины – не повод, чтобы радоваться, особенно когда ты сама замешана в эту историю, одернула себя Барри. Не слишком ли далеко она зашла в погоне за сенсацией? Предположим, она бы бросила расследование, и, может быть, Ванесса осталась бы жива? Виновата ли Барри, что события приняли такой оборот, или же судьба Ванессы была предрешена задолго до того, как она пригласила журналистку на кофе?