Есть дзенская история о человеке на лошади, который скачет с таким видом, будто направляется в какое-то важное место. Еще один человек, стоящий на земле, спрашивает его, куда он едет. Вот и вся история.
Мне всегда представляются самые неожиданные точки зрения на эти чудесные дзенские истории. На мой взгляд, чувственная сущность, скрытая за этой историей, представляет собой взаимоотношение между человеком на скачущей лошади и человеком, спокойно стоящим на земле. Мне видится, что этот человек внезапно подпрыгивает от возбуждения, крича человеку на лошади, чтобы тот спешился, поскольку осознает, что маргинализировал свою обыденную спешащую Самость. При таком повороте истории человек на лошади разражается слезами, видя другого, подпрыгивающего на земле, поскольку обнаруживает, что в действительности стоит неподвижно. Бешеная гонка и спокойное стояние в одно и то же время составляют часть большой картины.
Используя даосские термины, можно сказать, что лошадь бесконечна, всадник бесконечен, человек на земле бесконечен. Смысл может быть таков: бессознательно скачи на этой лошади – открывай сосредоточенность в гонке.
Все это легче сказать, чем сделать. Возможно, вы помните, как я в конце концов появился в суде в тот день, когда заканчивал эту книгу. Даже хотя в начале я был достаточно сосредоточен, судебное заседание длилось семь жутких часов и выбило меня из колеи. Противоположные стороны и их адвокат вошли в помещение, где должно было проходить слушание, глядя на меня так, будто присутствовали при повешении. Этот адвокат в типично судебной манере выполнял работу, которой был обучен, и безжалостно меня допрашивал. Когда я начинал отвечать своим обычным сочетанием фактов и чувств, он резко обрывал меня: «Отвечайте только да или нет».
Я сказал, что мой собственный адвокат уже говорил мне то же самое – отвечать только «да» и «нет». Почему – спрашивал я себя вслух – я не могу следовать их указаниям и говорить только «да» и «нет»? Несмотря на напряженность, которую я чувствовал, стоя перед фотографами и присяжными, мои глаза так жгло, что мне пришлось их на мгновенье закрыть. В этот счастливый внутренний момент у меня возникло мимолетное воспоминание. Заигрывание!
У меня в памяти всплыла присяга, которую я принес, начиная давать показания. Секретарь суда попросил меня поднять правую руку и повторять за ним: «Клянетесь ли вы говорить всю правду и ничего, кроме правды, и да поможет вам Бог?» Я помню, что торжественно ответил: «Клянусь».
Теперь, когда я потел, стоя перед энергичным адвокатом противоположной стороны, эта клятва вдруг снова прозвучала во мне, как гром с ясного неба. Когда он повторил свое требование, чтобы я отвечал «только да или нет», я возразил, что дал присягу говорить «всю правду и ничего, кроме правды». Я извинился перед ним, сказав, что ответы «да и нет», которых он от меня требует, не были бы полной правдой. Я объяснил, что вся правда может показаться ему неуместной, но тем не менее, это вся правда.