– Нет, – покачал головой Александр. – Я не собираюсь оставаться в Индиане и заниматься фермерством.
Она пожала плечами, но уголки ее пухлых губ уныло опустились.
– Дело твое. Будешь мужем другой женщине.
После еды Александр наточил топор и при свете фонаря долго колол дрова, без устали вскидывая тяжелое орудие. Он уже собирался заканчивать работу, когда Гонория вышла на крыльцо.
– Взмок-то как, – заметила она, когда Александр принялся заново точить топор, – а нынче холодно. Я воды нагрела для кухонной лохани. Если принесешь еще холодной из колодца, сможешь вымыться в тепле, а я постираю твою одежду. До утра, конечно, она не высохнет. Значит, будешь спать не в сарае, а со мной.
Когда Александр вернулся в дом, на кухне было уже убрано, посуда вымыта, большая чугунная плита согревала комнату. К плите была придвинута лохань с кипятком, в которую Александр долил холодной воды из колодца. Протянув руку, Гонория ждала, когда он разденется и отдаст ей парусиновые брюки, рубашку и фланелевое белье. Окинув его взглядом, она оценивающе улыбнулась.
– А ты неплохо сложен, Александр, – заметила она и склонилась над лоханью.
Сидеть в теплой воде было так приятно, что он не стал спешить. Положив подбородок на колени, он прикрыл глаза.
Его разбудило прикосновение сильных мозолистых пальцев к спине.
– Здесь ты сам не вымоешься, – заявила Гонория, прохаживаясь мочалкой по его спине.
Она расстелила на полу домотканую ткань, помогла Александру выбраться из лохани, завернула его в суровое полотенце и старательно растерла.
Еще недавно он изнемогал от усталости, а теперь силы вернулись к нему, чувства обострились. Кутаясь в полотенце, он неловко поцеловал хозяйку дома. Поцелуй словно разбудил ее, а Александра затянул в омут почти нестерпимой чувственности. На пол полетело мешковатое платье Гонории, нижняя юбка и панталоны, носки-самовязы, и впервые в жизни Александр Кинросс увидел обнаженную женщину. Ее полные груди притягивали взгляд, Александр никак не мог оторваться от них и в конце концов уткнулся в них лицом, прикрывая соски ладонями. Дальнейшее показалось ему совершенно естественным: Александру не понадобился опыт, чтобы понимать, чего хочет женщина и к чему стремится он сам, и они одновременно достигли вершин головокружительного экстаза, ничем не напоминающего то облегчение, до которого Александр порой нехитрым способом доводил себя сам.
Как-то незаметно они переместились в постель. Александр продолжал предаваться любви с этой удивительной, страстной, прекрасной женщиной, такой же изголодавшейся, как и он.