Пятнадцатого февраля Ричард с опозданием вернулся домой: вице-губернатор засыпал его таким множеством вопросов, какое Китти не придумала бы и за неделю. Роды еще не начались, но Оливия Лукас уверяла, что это может случиться в любую минуту, а Джо Лонг вряд ли сумел бы заменить повитуху. Вспоминая заверения Оливии и Китти в том, что первые роды обычно бывают долгими, Ричард торопливо шагал по тропе к дому. Издалека заметив, что над трубой не поднимается дым, он ускорил шаг, размышляя о том, что даже на девятом месяце беременности Китти ухитрялась сама печь хлеб.
– Китти! – крикнул он, взбегая на крыльцо.
– Я здесь, – послышался негромкий голос.
Слыша гулкий стук собственного сердца, Ричард ворвался в дом и окинул комнату быстрым взглядом. Китти в ней не было. Значит, она в спальне! О Господи, началось!
Китти сидела в постели, опираясь на две подушки, и на ее лице играла счастливая улыбка.
– Ричард, поздоровайся с дочерью, – попросила она. – Скажи Кейт «добрый вечер».
У Ричарда подкосились ноги. Он с трудом подошел к кровати и присел на край.
– Китти!..
– Ты только посмотри на нее, Ричард. Разве она не прелесть?
И она протянула ему тугой сверток. Ричард мимоходом отметил, что руки Китти загрубели от домашней работы гораздо сильнее, чем его собственные. Взяв сверток, он осторожно отвел в сторону угол пеленки и увидел крохотное сморщенное личико, приоткрытый рот, опущенные пухлые веки, смуглую кожу и хохолок густых черных волос. Океан любви поглотил его целиком, и Ричард утонул в нем, даже не пытаясь спастись. Наклонившись, он поцеловал ребенка в лобик и почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы.
– Ничего не понимаю… Еще днем ты была совершенно здорова! Почему ты ничего мне не сказала?
– А мне нечего было сказать – я и вправду чувствовала себя прекрасно. Роды начались неожиданно. Отошли воды, начались схватки, я почувствовала, как наружу выходит головка. Поэтому я расстелила на полу чистую простыню и стала тужиться. Малышка появилась через четверть часа. Как только вышел послед, я нашла нитки, перевязала пуповину и разрезала ее ножницами. Малышка закричала – и так пронзительно! Я выкупала ее, собрала простыню, замочила ее и вымылась сама. – Сияя гордостью, она закончила: – И незачем было поднимать такой шум! – Она расстегнула коленкоровую рубашку, обнажив грудь с набухшим темно-красным соском. – И молоко у меня уже появилось, хотя Оливия говорила, что это будет не сразу. Я умница, правда, Ричард?
Ричард бережно наклонился и благоговейно коснулся ее губ. Переполненный благодарностью, он смахнул слезы и неловко улыбнулся.