Поверх всех чувств – боли, разочарования, горя – потихоньку вылезало одно, самое сильное и яркое – чувство дикого унижения, оскорбленного самолюбия. Таня захлопнула книгу, расстелила постель. Достала гладильную доску, погладила блузку для экзамена. Простые, механические движения позволяли не сойти с ума. В конце концов, надо дожить до завтра. «До завтра, до завтра», – повторяла она самой себе. Возможно, завтра что-то и выяснится, станет понятным. Ведь не может ничего не объясниться – или так… или уж эдак.
Таня не помнила, как провела эту ночь. Утром невестка насторожилась:
– Тань, что с тобой? Заболела?
– Нет, – она отвечала коротко, потому что сегодня слезы были наготове.
– У тебя экзамен? Переживаешь?
– Ага, ничего не выучила, – выдавила из себя Татьяна.
Незачем было и пытаться впихнуть в себя бутерброд. Экзамен начинался в четыре, но оставаться дома Таня не могла и отправилась в центр. Но улицы напоминали ей о свиданиях с Костей. Тогда она села в метро на кольцевую ветку и поехала по кругу.
В институте Таня сконцентрировалась. Там ей полегчало – мозги были заняты. Билет достался тяжелый, но она всё ответила и даже умудрилась получить обычную пятерку, сама на себя удивившись. Подошел Дима, поздравил и предложил проводить – ему показалось, что она бледная. Они спокойно и по – дружески пообщались, всю дорогу обсуждая прошедший экзамен. Сейчас для нее было главным – занять каждую минуту, секунду, отвлечься от мучительных мыслей.
Вечером кое-что, как она и ожидала, произошло. Сережка вошел к ней в комнату. Выглядел он не злым или раздраженным, а как будто его что-то мучило. Непривычно тихим голосом он сообщил ей, отведя глаза в сторону:
– Тань, неприятная новость. Ты постарайся не расстраиваться, отнесись философски.
Сердце у нее упало, ей показалось, он сейчас сообщит, что с Костей случилось что-то страшное. Внезапно все – и разговор с Ларисой Дмитриевной, и его слова накануне – предстали совсем в ином свете. Пока брат молчал, она уже не сомневалась – произошла беда. А она, идиотка! Да пусть бы ее сто раз бросили, только бы Костя был жив! Таня расширенными глазами смотрела на брата, замерев от страха.
Но Сережа сказал:
– Ты больше Лебедеву не звони и не приходи. У него другая девушка, он сам мне об этом сообщил. Прости.
И также, не глядя на нее, брат вышел из комнаты.
Живой! У Тани на секунду отлегло от сердца, и тут же отчаяние навалилось на нее в полной мере. Теперь все точно, все – правда, все подтверждено. «Ты же хотела определенности, вот тебе определенность».
И все же… что-то странное было в поведении Сережи. Почему он не злорадствовал, не кричал: «Я же говорил тебе!» Скорее сочувствовал… Да просто понимает, каково ей сейчас, как она оскорблена! Или… А вдруг это неправда? Таня вспомнила такое реальное ощущение беды, когда брат вошел, и ее затрясло. Перед глазами встал Костя, она слышала его слова, чувствовала его нежность. Да может ли такое быть?