— Вот что, Яга. Я тебя в последний раз предупреждаю. Брось ты это дело. Оставь им самим решать. Разберутся.
— Не разберутся, — ответствовала упрямица, — Уже не разберутся. Слишком много тайных знаний утекло. Юнцы безусые суют носы, куда попало, без разбору. Все норовят чародеями заделаться. Тьфу, смешно… Было бы смешно, если бы не было так грустно. Взгляни вокруг! Всюду хаос и беспорядок. Оборотни от рук отбились, власти захотели. Домовые! И те из повиновения норовят выйти. Ты вон своих загонял, а толку? Кто тебя принимает всерьёз? Не говоря уже о том, что двойник твой на той стороне совсем умом тронулся. Мало ему было твои эксперименты в замковом подвале продолжать, так он лабораторию в горах выстроил. Нижний карман уничтожил. Того гляди и за верхний примется. Ты, когда нас делил, не подумал, какую часть себе оставляешь, а какую отдаешь? Вот, теперь наслаждайся. Сам сидишь тут, эстетствуешь, морали читаешь, а он там твою злобу лютую никак реализовать не может, потому как уравновесить нечем. Хорошо хоть мы с Полей удачно поделились — всего в нас поровну.
— Что-то я сильно в этом сомневаюсь, — проворчал мужчина, поднялся и направился в комнату к своему любимому креслу. Усевшись поудобнее, достал сотовый телефон.
— Сеня, собирай караван.
Мне снился сон. Не страшный, но приятного в нём тоже было мало. Я плыла по реке. Плыла на спине — не тонула. Хотя, казалось, что вот-вот утону. За руки и за ноги меня поддерживали, и скорее всего за счёт этого я и держалась на поверхности.
Откуда-то издалека доносился то ли зов, то ли бессмысленное бормотание. Этот надоедливый звук не давал покоя, заставляя меня прислушиваться и отвлекаться от такого замечательного плавательного процесса. Временами зов становился ближе, а временами отдалялся, но в целом слышался все отчетливее, и я могла уже различить слова, смысл которых до меня пока не доходил.
— Сосредоточься. Сконцентрируйся. Ты можешь. Давай. Подумай о маме.
Мама! Я же ей так и не позвонила!
Вместе с этой панической мыслью в мой мозг ворвался целый вихрь ощущений и звуков. И ощущения были очень неприятными. Все тело ныло, словно на мне только что вспахали поле в несколько гектар. Я попыталась шевельнуться, но тут же поняла, что лучше этого делать не стоит. И глаза лучше пока не открывать, и не дёргаться сильно до тех пор, пока не пойму, что происходит. Память никак не желала возвращаться целиком, и это мучило гораздо сильнее, чем неудобство от довольно жестко и неприятно удерживаемых бедных моих затекших рук и ног.
Где-то слева раздался стон. Тут же на него среагировал чей-то очень знакомый и очень неприятный для меня голос.