— Не делите шкуру неубитого медведя, ребята, — провозгласил профессор и шутливо погрозил пальцем. — Рано хороните старика, над останками будете биться не раньше, чем через полгода.
Андерс и Гуннар рассмеялись, но как-то принужденно.
— Как ты, наверное, понял, мой обожаемый шеф и его юная жена оказывают нам честь. Профессор Лундман, Свен Лундман, и Элисабет. А единственный, кого вы здесь не знаете, — Юхан Хуман, он с той стороны озера. Из вон того старинного дома, крыша которого видна над деревьями.
— Приятно встретить человека, который трудится на земле. — Элисабет Лундман улыбнулась и крепко, решительно пожала мне руку. Ее муж кивнул.
— Вы занимаетесь сельским хозяйством, я так понимаю? — Он вопросительно посмотрел на меня.
— Если бы. Нет, боюсь признаться, я халтурю в той же отрасли, что и вы все.
— Юхан торгует антиквариатом, — сказал Андерс. — Он на стороне противника, из тех стервятников, что тащат у нас из-под носа хорошие вещи, место которым на самом деле — в музее.
— Это еще как сказать. Я слышал, что запасники всех музеев забиты бюро в стиле рококо и густавианскими письменными столами, которые пожертвовали старушки. Пожалуй, лучше, когда вещи находятся в обороте, и больше людей может получить от них радость?
— Конечно, это существенный аспект, — сказал профессор Лундман, — но Андерс во многом прав. Уровень цен, к сожалению, поднялся до астрономических высот, а нам на закупки ассигнуют смехотворно мало. Скандально мало.
— Давайте не будем сейчас погружаться в культурно-политические глубокомысленности, — прервал Андерс. — Этого нам и в будни хватает. А теперь пора идти осматривать новое жилье, мое шато.
Мы вошли через дверь с низкой притолокой. Последний раз я был в Бакке много лет назад. Лет двадцать или больше? Это было серым и холодным ноябрьским днем, когда над свинцово-серой водой потемневшего озера дрейфовали чреватые дождем тучи. Родители Андерса вынуждены были уехать. Они окончательно разорились, и его отец объявил себя банкротом. Банкротство, опись имущества, да еще под конец распродажа — как «делу венец», терновый венец страдания. Семья Андерса избегала общения с другими, и я прекрасно их понимал. Видеть, как с молотка уходит твой дом, — не самый радостный в жизни момент.
Зато теперь пригревало вечернее солнышко, было тепло и тихо, воздух наполняло благоухание жасмина, и Андерс с гордостью демонстрировал свой дом. Фундамент был XVII века, однако после пожара в начале XVIII века дом был перестроен в строгом Каролинском стиле. На нижнем уровне располагались просторная кухня, вытянутой формы столовая и небольшой кабинет. На среднем — вместительная гостиная. Почти весь верхний этаж занимал большой холл со спальнями по обе стороны, а на мансарде имелись комнаты для гостей.