Он сел в кресло, вальяжно расположил в его уютной вместимости своё маленькое худое тельце и, чувствуя, что победил, бросил последний камешек.
– Именно и только такой как Вы. Что Вы на это скажете?
Щуплый старик-Архиепископ улыбнулся лукаво, щёлкнул большим и безымянным пальцами, словно фокусник, – и растворился в необъятном пространстве зелёного виноградника, уходящего в перспективу и теряющегося в дрожащей дымке раскалённого воздуха. Огромное жаркое солнце дозревало спелой глазуньей на сковородке выцветших небес.[80] Воздух дрожал в истоме, обжигая и опаляя голову, плечи, спину того, кто стоял теперь на краю обширного куска плодородной земли, кормящего и определяющего некогда смысл существования целого рода. Призрачный сон жизни продолжался, облекая сновидца в вереницу непредсказуемых событий, как младенца в пелены, невесту в брачный покров, труп в саван.
Сон, этот морфий разума человеческого, окончательно вступил в свои законные права над таким мягким и податливым как пластилин сознанием. Хитрость – не порок, а неизменная, необходимая составляющая политики. Цель оправдывает средства, результат превыше всего. А уж коли любая власть от Бога, то совершенно неважно как, каким образом и способом эта власть, эта птица небесная будет поймана, заманена в сети. Главное ухватить и удержать, приобщившись к кесареву. И раз уж Богу Богово, то и кесарю, аки Помазаннику, пусть будет Богово.
XXXVII. Иди и больше не греши
Иуда стоял на пыльной обочине той самой дороги, по которой около трёх лет назад отправился в долгий путь, коренным образом изменивший всю его жизнь. Он смотрел на то, чем теперь стал его виноградник, и крупная, солёная как морская капля слеза стекала по щеке, покрытой загрубевшей от ветра и пота пылевой коркой, оставляя свежий след, прокладывая в ней борозду, похожую на рубец. Отсюда, очарованный и воодушевлённый он ушёл вслед за воплощающейся мечтой, ломая и топча спелую лозу. Сюда же и вернулся разочарованный. Время безжалостно порушило, уничтожило результат трудов, усилий и заботы нескольких поколений, подведя черту под целой эпохой, в которой жили, дышали, любили и умирали люди, давая жизнь, дыхание и любовь новым поколениям. И для них, для этих новых поколений виноградник также стал приложением трудов, усилий и забот. Эта преемственность существовала долго, очень долго, казалось, всегда. Мнилось, что навеки. Но остановилась, преломилась на нём, на Иуде, поставившим жирную точку смерти вслед за многоточием вереницы жизней своих предков, одним стремительным порывом перечеркнув всё то, ради чего они жили, трудились и умирали.