Я не сплю. А будто во сне вся эта несуразица с моим арестом, с этой темницей и гремучими цепями не менее пуда каждая. Будто кошмар навалился на меня всей тяжестью и терзает, измывается над растерянным сознанием, задавая ещё одну безумную загадку, разгадать которую надо, ну очень хочется…, но нет никакой мочи. А может, это и не сон вовсе, а напротив, я только что очнулся от сказочного забытья, с реальностью не имеющего ничего общего. Только когда же я уснул в таком случае? И сколько длился это сон? Уж не с самого же моего рождения, потому что во всю мою жизнь ничего такого, заслуживающего столь грубого и бесцеремонного обращения со мной, я не совершал.
– Простите великодушно, что нынче не предлагаю вам разделить со мной скромный еврейский ужин…, потому как нечего делить…, всё уже поделено… и без нас. Да и вы не столь воинственны, как давеча. Впрочем, тогда, на автостанции я пригласил вас немножко покушать вовсе не из опасения быть побитым, а чисто из великодушия и человеколюбия. Вы были одиноки, и я одинок, вот мы и сошлись в одной компании за скромной трапезой да за беседой умной и весьма полезной. И сейчас равно из тех же великодушных, человеколюбивых помышлений хочу спросить я вас – а как вы тут оказались в этом нечистом, совершенно не предназначенном для человеческого пребывания помещении?
* * *
– Ты кто? Как тут очутился?
Неожиданно проснувшийся от страшного падения с вершины мавзолея казачий полковник сидел среди разбросанных подушек, скрученных в жгут простыней и смятых перин в своей кровати и недоумённо тёр опухшие глаза.
Сновидения. Эта волшебная, неразрешимая загадка забытья. Какие только шутки – порой забавные, порой весьма и весьма неуместные – разыгрывает она с расслабленным, совершенно беззащитным сознанием человека? Особенно если оно, это сознание отягощено изрядной чрезмерностью возлияний туманящими мозг и порабощающими волю напитками. Подумайте сами. Представьте себя совершенно голеньким, размягчённым негой, не готовым противостоять превратностям судьбы, но неожиданно и грубо изъятым из властных и горячих объятий страсти и перенесённым вдруг в абсолютно иную реальность. В которой не вы уж всецело обладаете жарким податливым телом некой Афродиты, а напротив, ваше жалкое, лишённое какой бы то ни было опоры тело вдруг становится игрушкой в руках жестокого, ничем не стеснённого в своей изобретательности рока. А чуть только вы немного освоились в новых для себя условиях, чуть только привели в некоторое соответствие и созвучие друг с другом разобщённые, растерянные и разбросанные повсюду тело, душу и дух, определились с направлением и даже сумели в некоторой степени возлететь, воспарить над сковывающей вас суетой и подобраться почти что вплотную к идеалу, призывно манящему, покоряющему всё и вся блеском непревзойдённого авторитета, как тут же пали настолько низко и настолько больно, что оказались … в собственной постели, совершенно голый, истерзанный коварной, предательской негой, не способный принять и даже осмыслить нежданные, приводящие в крайнюю степень недоумения подарки судьбы. И что же вы видите?