— И часто они так? — снова крикнула она.
— Раза два в неделю.
Выбравшись за периметр порта, сунув капитану тысячную бумажку и оказавшись на заднем сидении «Чери» на тихой Греческой, Марина и Серафима все еще не могли прийти в себя.
Фима отослала водителя в магазин и просто смотрела на переднее кресло.
— Я знала, что у них тут бардак собачий, но что среди бела дня пулеметы лупят — это, конечно, нарядно, — наконец произнесла она.
— И нигде об этом не говорят, — тихо продолжила Марина.
Фима высунулась в окно и зажгла сигарету.
— Ну а где об этом должны говорить? — раздраженно спросила она. — Паника же начнется.
— Тогда зря удивляешься, что никто ничего не знает, — так же тихо сказала Марина.
— Маруся, ну наверху-то в курсе.
— Откуда? Им ведь ты и рассказываешь.
Марина нарочно отпустила машину за два квартала до дома, ей захотелось пройтись пешком, к тому же нужно было купить продукты. Она вышла на проспекте Матерей, напротив больницы. Мерзнущие на троллейбусной остановке люди с завистью и злостью проводили взглядом рванувший с места «Чери». Марина пошла в сторону «соток» — прилипших друг к другу многоэтажек с номерами за сто. Дорога шла слева, по другую ее сторону стояла тускло подсвеченная снизу Третья Мать — последний из памятников матерям, самый странный и даже страшноватый. Трехметровая железная женщина имела вполне человеческую голову с большими раскосыми глазами и длинными волосами, при этом ее тело лишь обозначалось каркасом из гнутых металлических ребер. Казалось, что памятник то ли не закончили, то ли, наоборот, начали разбирать. Еще более странным открытием становилось то, что в животе женщины сидит каркасный младенец, уже без лица и каких-либо отличительных черт. Во времена Марининого детства памятник называли «терминатор-мамой», а как называют его нынешние дети, она не знала.
Благодаря освещению памятника противоположная сторона проспекта немного выступала из темноты. Там, где шла Марина, фонарей не было; впереди нечеткими пятнами мерцали всего две вывески — на книжном и продуктовом. Но на продуктовое мерцание можно не смотреть: в такое время магазин уже закрыт, а в темных витринах «Полюса» одиноко отсвечивают только пирамидки из банок сгущенки. Выходит, придется пройти еще два квартала и свернуть к универсаму. Марина его не любила — большой бессмысленный короб, в котором не бывает ничего, кроме очередей.
В универсаме оказалось малолюдно. Несколько покупателей потерянно бродили в отделе мороженой рыбы. Тетки в одинаковых синих передниках сбились в стаю около кассы и что-то темпераментно обсуждали, гоняя воздух взмахами рук.