Не следует думать, что все эти научные данные были открыты давным-давно, а после позабыты. Они стали расцветать как раз в эти послевоенные годы, когда я взял на себя задачу рассказывать их увлекательную и заманчивую историю. Я именно и был чем-то вроде живого репродуктора и балаганного крикуна:
— Лэди и джентльмены! За десять центов, за один только дайм, вы можете лицезреть чудеса самого болеутоляющего, самого жизнеспасительного зрелища в истории!
Десять лет подряд я помогал заманивать на этот спектакль больных, искалеченных и обреченных на гибель людей, чтобы подвергнуть их мучительной пытке — увидеть самих себя крепкими, стройными, долголетними и освобожденными от страданий. Каким могло бы быть человечество, если бы только…
Для многих зажглась новая надежда на жизнь — для себя и своих близких. Некоторые добились этой новой жизни. Но большинство вынуждено было сказать: эта новая жизнь не для нас.
Не знаю, почему я так долго не мог сообразить, что все эти спасительные результаты научно-исследовательской работы предназначены только для продажи, что жизнь и здоровье можно иметь только тогда, если вы достаточно богаты, чтобы уплатить за них.
Не пойму я также, какие извинения мог я так долго находить для нашей уродливой, насквозь фальшивой цивилизации, которая кичится своей наукой, а на людей науки смотрит лишь, как на искусных лакеев; которая спекулирует кальвинистической брехней о том, что бог предопределил человеку страдание и страдание есть благо; которая раздает своим ученым награды и расточает им любезные поздравления, а все подлинно благодетельные результаты их работы отдает кучке хорошо одетых людей; которая отворачивает лицо от миллионов больных и голодных страдальцев, умирающих среди величайшего изобилия, среди пышного расцвета животворящей науки.
II
Каковы бы ни были причины моего невежества, моей слепоты или попросту глупости, первое, что нарушило мое благодушие, было резкое письмо честного, умного и беспощадного Эзры Паунда. Этот оригинальный поэт познакомился с моим эгоистическим рассказом, который начинается словами: «Мне не хочется умирать». Паунд указал мне, что я, очевидно, ничего не знаю о созданных людьми причинах смерти, которые более убийственны, чем все биллионы невидимых смертоносных микробов, взятых вместе.
Паунд объяснил мне, что этой причиной является бедность.
Вскоре после жестокого урока, полученного от Паунда, я натолкнулся на историю Эдуарда Дэвидсона. Собственными глазами я убедился в том, как его знание спасло жизнь отчаянно обожженной маленькой девочке, которая без Дэвидсона безусловно умерла бы. Особенно волнующим обстоятельством в этом замечательном и безболезненном лечении было то, что оно дешево и просто.