Мука была на ощупь совсем как шелк, и пальцы оставляли потом белые следы на всем, к чему прикасались. К концу дня пол бывал покрыт тонким белым налетом. Это выглядело так красиво, что Чесс было жалко подметать и мыть его: не хотелось уничтожать эту безупречную белизну. Зато наутро, открывая дверь перед первым клиентом, она ощущала прилив гордости за то, что у нее так чисто. Она была уверена: чистота играет далеко не последнюю роль в том, что клиентов у них с каждой неделей становится все больше. Чесс хорошо помнила противный кислый запах, который стоял на мельнице, что находилась неподалеку от Хэрфилдса. Она терпеть не могла туда ездить.
Большинство фермеров ждали снаружи, когда смелется их зерно, но некоторые желали присутствовать при помоле, так как подозревали, что мельник может присвоить часть их муки. Чесс очень нравилось разговаривать с ними, перекрикивая громыхание жерновов. При этом она всегда просила клиента взять с собой жену, когда он поедет на мельницу в следующий раз.
— Я приехала сюда недавно и только начинаю знакомиться, — кричала она. — Мне хочется завести много подруг!
Однажды в октябре ей пришлось мысленно отругать себя за чрезмерную общительность. Клиент был высокий худощавый мужчина со светлыми волосами и длинным носом с интригующей горбинкой на переносице. Увидев горбинку, Чесс подумала:
«Интересно, кто победил в той драке?»
Когда жернова остановились и она начала наполнять мукой его бочонок, он вдруг приблизился к ней, пройдя по россыпи отрубей.
— Прошу прощения, миссис Ричардсон, но я не могу удержаться от вопроса: вы случайно не из Виргинии? У вас, если я не ошибаюсь, виргинский выговор.
Его учтивая, культурная речь разительно отличалась от говора северокаролинских фермеров. Чесс посмотрела на него с любопытством.
— Я с Джеймса, — ответила она.
«Интересно, знает ли он, где это!»
Он отвесил ей низкий поклон.
— Мадам, позвольте представиться. Мое имя — Генри Хортон. Возможно, вы знаете моего кузена, Хортона Бартона?
— Ну, конечно же, знаю! Ведь это я была той маленькой негодницей, которая столкнула его в реку в тот самый день, когда ему исполнилось шесть лет и его родители устроили детский праздник. Как он сейчас поживает? Он здоров?
Чесс была в восторге. Услышать имя старого знакомого — лучше этого могла быть только встреча с ним.
Смех Генри Хортона был похож на паровозный гудок: такой же пронзительный и ошеломляющий. Он оборвался так же внезапно, как и разразился.
— А знаете ли вы, — сказал он, — что с тех пор он безумно боится воды?
Его глаза весело блеснули. Чесс подумала, что Генри Хортон, должно быть, не слишком любит своего кузена.