Уайльд тоже заметил ее.
— О, прекрасная конфедератка, — громко возгласил он, — позвольте мне опуститься на колени в знак моей полной капитуляции перед вашим очарованием. Или мое обожание и преклонение так же безнадежны, как благородное дело Юга?
— Как же я рада видеть вас, Оскар. Вы что, недавно читали американскую военную историю?
Он поцеловал ее руку.
— Как вы, вероятно, уже догадались, мое просвещение не было добровольным. Недавно меня долго не отпускал от себя один историк, обладающий фонтанирующим красноречием. Так что теперь я эксперт. Если Юг предоставит в мое распоряжение армию, лошадь и парадную серую форму, я восстановлю его попранные права.
Он окинул ее взглядом.
— Я вижу, Лютер неплохо поработал, хотя общий эффект получился все же недостаточно царственным. Чесс, вы — красавица.
Оскар был рад за нее и вместе с тем немного опечален. Пути сердца были ему хорошо известны, и он без труда распознал истинный источник красоты Чесс. Она была любима. Благодаря этой любви она почувствовала себя красивой и в самом деле стала такой. А ее изысканный наряд был только прелестной оправой, украшением ее счастья.
Она выглядела иначе, чем другие женщины, однако отличалась от них не слишком сильно. У ее платья был модный узкий отрезной лиф и жесткая расклешенная юбка с глубокими складками и коротким шлейфом. Декольте было низким, как того требовала мода, пышные рукава доходили до локтя, опять-таки в полном соответствии с последними предписаниями моды.
Однако Лютера осенила оригинальнейшая идея: вместо того, чтобы сшить платье из одного вида ткани — шелка, гипюра или органды, — он сотворил его из лоскутков всех трех. Сначала квадраты темно-зеленого шелка, темно-синей органды и фиолетового гипюра были сшиты вместе, а затем на них была наложена выкройка. Разнообразие цветов и поверхности притягивало свет и взгляды.
Чесс не поскупилась на похвалы Лютеру Уитселу.
— Лютер сделал меня законодательницей мод. Он самый настоящий чудотворец. А теперь, Оскар, расскажите мне о себе: что вы делали в последнее время, как у вас дела?
— Моя дорогая Чесс, вам следует научиться обуздывать свою непосредственность. Никогда не спрашивайте мужчину, как у него дела. Он может ответить вам откровенно, тогда вы ошалеете от скуки, и винить в этом вам будет некого, кроме самой себя.
— Никогда, Оскар. С вами — никогда. Но если не будете говорить вы, тогда буду говорить я. На днях со мной произошел потрясающий случай. Я поехала к Шерлоку Холмсу и…
— К кому вы поехали? — перебил ее Оскар, весело улыбаясь. — А я и не подозревал, что вы сумасшедшая. Это делает вас еще более очаровательной.