— Господи Боже, Чесс, что это на тебя нашло? Что ты делаешь?
— Скажи мне, что ты любишь меня, Нэйтен.
— Но ведь ты же и так знаешь.
— Ничего я не знаю, потому что ты никогда мне этого не говорил. Скажи, мне это, Нэйтен.
— Я люблю тебя. Теперь ты довольна?
Нэйт чувствовал себя полным идиотом. Он не понимал, что происходит. Не мог в это поверить.
Чесс засмеялась.
— Над чем это ты смеешься? Наверное, надо мной. Послушай, Чесс, ты ведешь себя как-то чудно. Кончай это дело, прекрати.
— Прекратить? Ну, нет! Мне следовало сделать это еще пятнадцать лет назад.
Ее пальцы проворно расстегивали его пиджак, жилет, воротничок, рубашку.
— Я помню, как ты приехал к дедушке. Ты тогда разделся и стал мыться под струей воды из насоса, и когда я увидела твою обнаженную грудь, меня вдруг всю охватило какое-то странное чувство.
Грудь Нэйта и сейчас была обнажена, и Чесс легко-легко, словно перышком, царапнула ее ногтями.
Нэйт схватил ее запястье.
— Перестань. Такие вещи не подобают леди.
Он покраснел до корней волос.
В глазах Чесс плясали озорные искры.
— Ты всего лишь мужчина, мой любимый. Да-да, Нэйтен, я тоже люблю тебя. Но ты ничего не знаешь о леди и пора тебя наконец просветить. Отпусти мои руки. Я собираюсь расстегнуть твои брюки.
— Чесс!
Ее улыбка была полна наигранной скромности.
— Если, конечно, ты не можешь быстро расстегнуть их сам. Я требую осуществления моих супружеских прав, Нэйтен. Я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью. Чтобы ты меня тешил. Мне нужно этого много-много. Чтобы наверстать все, упущенное за пятнадцать лет.
Он смотрел на нее в остолбенении, ошеломленно раскрыв рот. Его пальцы разжались и отпустили ее запястья.
Но вскоре Нэйт пришел в себя и взял дело в свои руки. Он занимался с нею любовью с глубоким вниманием ко всем реакциям ее тела, с нежностью, которая отсрочивала и усиливала каждый взрыв их страсти. Они открывали для себя то, что так долго было сокрыто от них, открывали с любовью, с полным слиянием своих душ, сердец, сознания и плоти.
Потом он взял ее лицо в ладони и нежно поцеловал один раз. От этого полного любви, ласкового прикосновения его губ на ее глаза навернулись слезы счастья, и он осушил их поцелуями.
В холле зазвенел гонг. Пора было переодеваться к обеду.
Они улыбнулись друг другу. Им не было надобности что-либо говорить о комичной своевременности этого сигнала. Оба они уже почувствовала настоятельную потребность в утехах более прозаического свойства, таких, как еда. Другая, большая потребность, была на время утолена.
Чесс улыбнулась, глядя на себя в зеркало. В нем отражалась женщина, сияющая счастьем. Ей не придется что-либо говорить Рэндалу. Увидев ее, он сам поймет, что в ее жизни для него больше нет места.