Проявившееся вдруг «знойное марево» качнулось в сторону Дажда, и он инстинктивно вдавил клавишу гашетки. И ад разверзся в зале.
Залпы «хэндкэннонов» взрывали гладкий пол, уродовали стены. В ушах стоял истошный визг, звучавший в диапазоне, близком к ультразвуку. Капитан Софтли так и не успел понять, что же произошло, когда над его головой шевельнулся воздух, обрушиваясь смертоносным клинком. Гунар, словно тяжелая тряпочная кукла, рухнул, заливая пол кровью и грязно-серой мозговой массой, выливающимися из разрубленной до самой шеи головы.
Стоявший перед ним Лдодг, почувствовав движение, рухнул на пол, разворачиваясь в падении. Что-то острое, словно бритва, чиркнуло его по груди, распарывая легкий бронежилет и царапая кожу. Пурпур смерти, вырвавшись из ствола пушки, разметал нападавшего, завалившего сержанта своими холодными скользкими ошметками.
Ельчев, чудом увернувшись от смертельного удара врага, потерял часть плеча и теперь, пятясь, отходил к выходу, размахивая зажатым в целой руке скротчером с опустевшим вмиг магазином.
Борен воспользовался падением Лдодга и, не отпуская гашетку, мерно водил изрыгающим смерть стволом по залу на уровне пояса. Глаза его горели бешенством, которое не позволило ему вовремя заметить врага. С хриплым звуком кровавая нить захлестнула его ноги на уровне колен, и гурянин с ревом более страшным, чем рев «хэндкэннона», рухнул на пол, где его поджидала невидимая смерть.
Не дойдя до дверей пару шагов, Ельчев остановился, словно наткнувшись на невидимую стену, глядя с удивлением на свои грудь и живот, разошедшиеся, словно масло под ударом ножа. Он стоял еще несколько секунд, пытаясь отпустившей скротчер рукой удержать вываливающиеся из живота внутренности. Последний вздох, пузырясь, покинул раскрывшееся легкое, и солдат, не проронив ни звука, осел. Да гак и не смог подняться, провалившись в небытие.
А сержант Лдодг, поняв, что это конец, даже не поднялся на ноги. Не осталось куража для криков и стрельбы. Он чет со просчитывал ситуацию и понимал, что обречен. Эмоции уступили место трезвой, холодной, отчаянной ненависти. Он был готов к последнему фокусу, которому научился еще во время войны людей с гурянами.
Выхватив тяжелый десантный нож, он торопливо, одним движением, отщелкнул крышку предохранительного блока магазина пушки. Воткнув широкое лезвие в плату, он перемкнул схему, сделав то, до чего не додумались конструкторы, но вычислили некоторые солдаты. Эта нехитрая операция блокировала отсекатель импульсов и реле защиты от перегрузки, превращая «хэндкэннон» в импровизированную мину большой мощности с ручным взрывателем. При первой же попытке произвести выстрел пушка взрывалась, используя единовременно весь заряд магазина. Кривая усмешка тронула его губы. Теперь ему уже не могли помешать. Он вознес гурянским богам короткую молитву о том, чтобы побольше врагов забрать с собой. Воздух над ним шевельнулся, и сержант нажал на спуск…