Но борьба за собственную жизнь ещё была далека от завершения. Игорь чувствовал какое-то движение вокруг себя. Ему удалось вытащить нож. Орудовать им Нефёдов мог только левой здоровой рукой, что оказалось не слишком удобно. Впрочем, в любом случае крокодилам его клинок не страшнее зубочистки. В такой ситуации гораздо предпочтительнее иметь наготове пистолет, но из-за того, что полноценно функционировала только одна рука, пришлось сделать выбор в пользу ножа, необходимого сейчас в борьбе с опутавшими тело корнями.
На удачу Нефёдова его приводнение, а точнее «приболочивание» произошло всего в десяти-пятнадцати метрах от берега. Задуй на высоте западный ветер и никаких шансов выбраться у него бы не осталось, ведь эти гнилые топи, буквально кишачие крокодилами и разными ядовитыми гадинами, простирались к западу на десятки километров.
Чтобы продраться сквозь густую тропическую растительность Игорь рубил ветки и лианы перед собой. Каждый шаг требовал напряжения, хотя после освобождения из болотного плена он не позволил себе и десятиминутного отдыха. Страх остаться одному в абсолютно чужом и враждебном мире гнал его вперёд, заставлял с остервенением маньяка махать ножом. Уже стало светать, когда Нефёдов заметил впереди белеющий купол парашюта, и возликовал. После пережитого в болоте кошмара, после всех мыслей, которые он успел передумать за эти часы одиночества, так хотелось встретить верного товарища. Игорь утроил свои усилия и очень быстро смог преодолеть отделяющее его от находки расстояние.
То, что лейтенант увидел, потрясло его. На ветках склонившихся над болотом небольших деревьев повис купол парашюта, стропы его в натяг уходили в грязную жижу у самого берега. По какой-то причине утонувший лётчик не успел надуть свой спасательный жилет, да и стропы могли бы помочь ему выбраться, если бы что-то не помешало несчастному начать борьбу за собственную жизнь.
Теперь стропы удерживали тело погибшего под самой поверхностью. Синяя рука утопленника со скрюченными пальцами торчала из трясины.
– Нет… не может быть… – прошептал потрясённый лейтенант и даже полез в карман комбинезона за аварийным фонариком. В луче яркого света часы на запястье покойника блеснули надписью «ракета» на циферблате.
Игорю легче было бы поверить в столь нелепую гибель штурмана или кого-то ещё из членов команды ракетоносца, но только не хронического везунчика.
Вдруг Нефёдова осенило: «Возможно, Мячиков ещё жив! Просто он потерял сознание, ведь захлебнуться в закрытом гермошлеме нельзя: некоторое время в нём можно продолжать дышать даже под водой, как в водолазном скафандре».