В том единственном рейсе на борту «Титаника» находились две тысячи пассажиров; в трюмы загрузили сорок тонн картофеля, двенадцать тысяч бутылок минеральной воды, семь тысяч мешков кофе, тридцать пять тысяч куриных яиц и… одну египетскую мумию. Лорд Кентервиль вез её из Лондона в Нью-Йорк. Это были забальзамированные останки придворной прорицательницы Аменофис, весьма популярной личности при дворе фараона Аменхотепа IV, о чем говорило обилие богатых украшений и амулетов, обязательных на особах столь высокого социального положения. В Египте мумия была извлечена из усыпальницы, над которой стоял небольшой храм. Говорят, что когда профессиональный искатель древностей итальянец Марченцо Урицы открыл саркофаг с этой мумией, под её головой лежала фигура Осириса с такой надписью: «Восстань из праха, и взор твой сокрушит всех, кто встанет на твоем пути». На глазах мумии лежали «магические» самоцветы, которые на «Титанике» по какой-то неизвестной причине сняли.
Мумия была слишком ценным грузом, чтобы держать ее в трюме, поэтому деревянный ящик с саркофагом, в котором она находилась, поместили в небольшое подсобное помещение, расположенное прямо за капитанским мостиком.
Уже потом выяснилось, что многие вахтенные офицеры и рулевые матросы в том рейсе вели себя как-то странно. Привлечённый к расследованию эксперт-учёный объяснил это так, что давно известно, что немало исследователей, имевших дело с мумиями, мучились потом определенными помутнениями рассудка: бредили наяву, впадали в прострацию, утрачивали дееспособность. И кто знает, может быть, «сокрушающий взор» именитой предсказательницы пронзил капитана Смита, и он стал еще одной жертвой проклятия фараонов?! Вполне возможно, что лорд Кентервиль предложил первому лицу на корабле осмотреть мумию жрицы-прорицательницы, для чего снял с её глаз магические камни, что и повлияло на поведение капитана и решило судьбу «Титаника».
Поведав всё это своему другу, Марти высказал своё мнение:
– Ты как знаешь, Уилли, но я бы ни за какие блага мира не поехал в этот Египет, где порядочному джентльмену и честному христианину угрожает вся эта тысячелетняя чертовщина.
На это Уильям, перепрыгивая через ступеньки, только ухмыльнулся. Нет, всё-таки настоящим мужчиной надо родиться!
Милый, милый Марти, разве он мог понять душу юного романтика, уже предвкушающего фантастические приключения и лавровый венок общепризнанного храбреца. Видимо, подруга Бартона была права, когда в разговорах частенько снисходительно отзывалась о Когмане, как о, в общем-то, милом юноше, но совершенном тюфяке.