Четверг. Сыр и масло. Но возница приехал один. Без работника.
— Это всё из-за пастора, — говорит возница.
Вид у него огорченный.
— Ты о чем? — спрашивает Линней.
— Рудквист, новый пастор. Помер он. Убит.
— А работник?
— Ищут его, Петтера то есть. Прячется он.
— Он что же, виноват?
— Пастор, не спросясь у Петтера, взял на конюшне лошадь. А прежде изрядно хлебнул горячительного.
— Водки?
— Ага, кофейку с водкой.
— А потом?
— Потом пастор в Лёвсту поехал. Дальквист говорил, они с Бильке играли в шашки и тяпнули по рюмочке-другой сладенького.
— Ликеру?
— Ага, только не сказать, чтоб уж вовсе захмелели. Потом он домой поехал. Но до дому не добрался. В Гунсте видали его чин чином, на лошади. А после — никто не знает. Пока пастора искали, Петтер и сбежал. Тело Рудквиста нашли в озере Фунбу, ближе к колокольне. Лошадь пропала.
— Что же, по-твоему, случилось?
— Рудквист заплутал спьяну-то да и свалился в воду. Лошадь вернется. Петтер тоже.
Иной раз, в долгие послеобеденные часы, Линней представляет себе, будто под сенью дуба рассказывает ребятишкам о том, как растил жемчужины в реке Фирисон, о неистребимости грушевого долгоносика и о чудесных травах Каменистой Аравии.
Порой Линнея одолевают великие сомнения, ему кажется, будто двадцать восемь студентов задумали его убить. Он доверяется садовнику, и тот советует:
— Спроси самого из них простодушного.
Линней опять сомневается:
— Вряд ли простодушие владеет правдой.
И слышит в ответ:
— Коли оказался в кругу людей изворотливых, норовящих крутить-вертеть тобою, как им заблагорассудится, надо тебе обратиться к простодушному, у которого ума не хватает на хитрости да коварство, вот правду и узнаешь.
Садовник:
— С какой стати ты думаешь, что мир был сотворен? Он ведь существовал изначально.
Ноябрьское утро, четверг после Дня всех святых. Снегопад. Доставляют провизию. Возница отсутствует. Лошадьми правит работник. Линней подходит за сыром.
— Петтер! Вернулся!
— Я сам знаю, что делал и чего не делал.
— Возница-то где?
— Ушел Андреас. Ищут его. Только он не виноват. Не могу я в это поверить.
— А лошадь?
— Нашлась.
— Сыр-то у тебя где? И масло?
Линней принимает в охапку сыр и масло.
— Андреас, конечно, пьет, — говорит Петтер, — что правда, то правда. Мрачный он. И пьет, чтоб на душе посветлело. Для радости то есть. Не для чего другого.
Линней ничегошеньки не знает ни о работнике, ни о вознице, ни о пасторе. Записывает, что в сильный мороз снежные кристаллы мельчают.
28 января. Именины Карла. Линней читает лекцию, он счастлив.
— Мы, — говорит он студентам, — как бы электрические огни, которыми Господь украсил и осветил свой театр.