Начало июня. Четверг. Часовщик стоит подле телеги, разговаривает с возницей и работником. Линней видит, как он угощается сыром. Тоже идет вниз, отведывает. Сыр отменного вкуса. Они стоят рядом, жуют. Непривычно приятное ощущение.
— Сыр и масло бывают троякого вида! — восклицает часовщик.
Видов много, думает Линней.
— Существует тогда, и сейчас, и потом, — говорит часовщик. — Но все происходит разом. Ты взял — тогда — кусочек сыру, ешь его сейчас и любопытствуешь, что будет потом. Но было это тогда.
Линней просит прощения за то, что ум у него несколько туповат и не вполне восприимчив к этаким поворотам мысли.
Часовщик покачивает доску на плече:
— Заходите при случае посмотреть на мой дом.
Громко и отчетливо Линней произносит:
— Всё здесь, много раз проверенное, упорядоченное. Как вдруг появляется вот это и всё меняет. Один плюс один плюс один плюс один — я знаю, сколько будет. Но что делать с последним слагаемым?
Садовник Линнею, стоя чуть поодаль от него:
— Ты хорошо меня видишь?
— Да. Конечно, вижу.
Садовник подходит ближе.
— Верно. Как видишь, я зрим. И ты тоже зрим. Но я могу сделаться незримым.
— Каким образом?
Садовник подошел вплотную к Линнею:
— Безотказный фокус. Я буду здесь, вот как сейчас, буду видеть всех, однако ж меня никто увидеть не сможет, даже если я стану посреди церкви.
— Каким же образом?
Садовник обходит вокруг него и начинает деловито объяснять:
— Для этого мне нужна обыкновенная бочка. Я высверлю в ней множество дырочек, залезу внутрь и закрою крышку Потом бочку поставят вверх дном, и сквозь дырочки в днище и стенках я смогу видеть всех и каждого. Зато сам останусь незрим!
Во всех экземплярах «Системы природы» Линней черными чернилами вычеркивает слова «никаких новых видов не возникает».
Линней знаком с многими садовниками. С Якобом Готшальком и Хенриком Кралитцем из Лиона. С Йоханом Сниппендалом и Херманом Корнелиусом из Амстердама. С Филипом Миллером из Челси.
Но ни один из них не похож на его собственного. Сказать, что он знаком с ним, не то слово. Но и сказать, что незнаком, тоже не годится.
Ведь Линней знает его как облупленного, вдоль и поперек. Он всегда был тут.
Воскресенье. Линней отдыхает. Он не в духе.
В понедельник он упраздняет мужчину и женщину.
Во вторник — домашнюю скотину.
В среду обращает в ничто птиц и рыб.
В четверг аннулирует всех пресмыкающихся и насекомых.
В пятницу ликвидирует звезды, солнце и луну.
В субботу остаются лишь земные камни. Он и их упраздняет.
Линней болен. Руки и ноги цепенеют. Кровеносные сосуды словно бы вздулись. Мышцы сводит судорогой.