Вечерний сумрак все плотнее прижимался к строениям города. Улицы были заметены снегом.На тротуарах- сугробы, и никто не расчищает их: нет хозяина в городе,нет хозяйской руки.Оккупантам не до уборки улиц,они заняты другим. Каждый день идут составы на запад,в Германию. Увозится даровая рабочая сила на подневольный, каторжный труд. Люди сгоняются из окрестных деревень, их хватают в городе, периодически устраиваются облавы. Кругом идет ничем не прикрытый грабеж.Увозится все, что имеет хоть какую-нибудь ценность: древесина,железный лом,кровельное железо,зерно,фураж,скот, кирпичи,рельсы, стекло, сырая необработанная кожа, медь… Доламывается и растаскивается то, что чудом уцелело от огня, снарядов и бомб…
Криворученко был уже там, где ему надлежало быть в это время. Он стоял и читал наклеенную на заборе газету.Я прошел мимо, подал условный знак следовать за мной и направился дальше.
Фома Филимонович топтался на перекрестке с кисетом в руках и держал в руках цигарку. Когда он закурил и от этой сверхмощной цигарки пошел дымок, я понял, что все идет благополучно и никакого «хвоста» за мной нет.
Старик пустил для ясности два-три густых облачка и пошел налево. Я последовал за ним, а за мной- Криворученко.
Потянулся высокий, покосившийся деревянный забор. Фома Филимонович протиснулся сквозь щель и исчез.Впереди никого не было. Темнота уже плотно заволакивала улицу. Я дошел до щели и тоже протиснулся в какой-то двор. Я лишь успел мельком взглянуть на немецкую надпись на заборе около щели: «Ахтунг! Флекфибер!» «Внимание! Сыпной тиф!»
Я усмехнулся и осмотрелся. Двор был велик и сплошь завален грудами кирпича, железобетона, балками. Здесь когда-то стояло большое здание. Удар бомбы превратил его в развалины. Опаленные огнем, почерневшие от дыма куски уцелевшей стены угрожающе нависали над тоненькой тропкой, по которой не оглядываясь шагал Кольчугин.
Тропка вела в самую глубь развалин.Я сделал несколько шагов и услышал позади скрип снега. Я хотел оглянуться, но не успел- Криворученко обнял меня и принялся мять мои кости.
— Экий, брат, ты медведь! — проговорил я, с трудом переводя дух.- Ну-ну, пойдем скорее… Успеем еще…
Тропка проползла сквозь развалины и привела нас к «хоромам» Фомы Филимоновича. Мне показалось, что это землянка, заваленная снегом. Наружу выглядывал кусок железной водосточной трубы.Из нее вперемешку с густым дымом вылетали искры.
Фома Филимонович ждал нас у входа, запустив пальцы в бороду, отороченную густым инеем.
— Прошу,дорогие гости!- пригласил он и повел за собой вниз по ступенькам.