В голове лихорадочно крутится: только бы они не потребовали показать им лабораторию. Дело даже не в оборудовании и не в лабораторном боксе. Если Миленка попадет в лапы к этим мерзавцам…
– Мистер Гудвил, но ведь саму лабораторию перевести нереально, – говорю я. – Вы ведь сам доктор по образованию и должны понимать, что невозможно перевести вирусологический бокс! Мне его что, из бетона выламывать? Так он в дверь не пролезет! А хрупкая аппаратура? А препараты, для которых должен быть определенный температурный режим? А все остальное?
Я густо сыплю специальной терминологией, стращаю ужасами Эболы и даже подспудно пытаюсь льстить медицинским познаниям Гудвила. Впрочем, какие у него познания! Четыре года назад он был всего лишь армейским фельдшером, закончившим трехмесячные курсы, и вряд ли даже теперь сумеет отличить слабительное от жаропонижающего!
Видимо, мои пояснения выглядят убедительно, потому что «гарант конституции» идет мне навстречу:
– Хорошо, пусть будет по-твоему. Лабораторию пока что никто не тронет. Тем более она нам всем еще пригодится… Кстати, а где твоя помощница?
Лоб мой мгновенно покрывается липкой испариной. Врать и выкручиваться не получится – ведь бойцы в любой момент могут спуститься в лабораторию и проверить.
– Моя лаборантка Миленка Лазович сейчас работает в боксе с культурой вируса, – произношу я твердым голосом. – Вы, конечно, можете проверить это сами, но я не уверен, что первый, кто туда попадет, не заразится Эболой, для работы в лаборатории необходимы опыт и специальный противовирусный костюм. Если вы действительно хотите, чтобы я вам помог, не спускайтесь туда! У меня нет столько вакцин, чтобы вытянуть потом всех вас с того света!
Надеюсь, что и это объяснение прозвучало логично. А еще, надеюсь, и устрашающе. Гудвил задумчиво почесывает щеку, и на его обрюзгшем лице неожиданно проявляется работа мысли.
– Хорошо, мистер Артем, – произносит он, – я верю тебе на слово. Мы не будем туда спускаться, более того – я распоряжусь, чтобы наши люди иногда подъезжали в этот квартал и следили за порядком. Теперь ты согласен принять мое приглашение?
– Этого мало, – нахально смотрю я ему в глаза.
– То есть? – хмурится он.
– Оставьте моей помощнице штук сто патронов… и парочку гранат.
– Зачем, мистер Артем? Тебе недостаточно помощи моих людей?
– Они могут не успеть прибыть в случае опасности.
Лоб Гудвила прорезает глубокая морщина. Мое требование, да еще прозвучавшее при подчиненных, явно застает его врасплох. Ответить отказом означает сразу же взять слишком жесткую интонацию, а ведь «гаранту конституции» хочется выглядеть добрым и справедливым в глазах подчиненных, да и требования мои вполне логичны. Ответить согласием – значит, вооружить незнакомого человека.