— Завтра вы тоже с утра, Дмитрий Павлович?
— Всю неделю с утра. И завтра вас дождусь. Хорошо?
— Ну, там видно будет. До свиданья.
Сквозь серую байку варежки слышит она тепло его руки.
— Мария Николаевна, я вот что хотел… Не примите это как… Словом, подвернулись мне в ларьке рукавички. Вот. Ваши такие холодные. Считайте, что подарок на женский день, он скоро уж.
— Зачем вы, Дмитрий Павлович! Спасибо за заботу, но…
— Мне больше не о ком заботиться. А разве можно человеку ни о ком не заботиться? От этого человек черствеет. Носите на здоровье, они меховые.
— Верно, в них тепло. Сколько же они стоят?
— Представьте, недорого. Заглянул в ларек, увидел, думаю, как раз вам по руке. Но не стану задерживать, до свиданья.
Сын возился на кухне, что-то мастерил увлеченно. Валенки солидно одобрил и снова взялся за плоскогубцы. Мария сняла пальто, присела на стул и смотрела на сына.
— Мам, не знаешь, паяльники в магазинах продают? Ты чего улыбаешься, мам?
— Ничего, так.
— Ты сегодня какая-то радостная. Тебе что, еще грамоту дали? Или премию?
— Премию, Витенька, да… А я не заслужила.
— Раз дали, значит, заслужила. Мам, а паяльник дорогой?
— Не знаю, сынок.
— Я чаю вскипятил, давай будем ужинать, мама.
— Ах ты, родной мой хозяин! Сейчас, Витенька, сейчас. Мне ведь такую премию никогда раньше не давали…
— А в прошлом году, помнишь?
— То была совсем другая премия.
— Мам, если паяльник недорогой, купишь? Понимаешь, самоходный трактор делаю.
— Ну раз трактор, то посмотрю завтра в магазине. Давай ужинать.
Четвертого марта Ордынцев встретил Марию по дороге к трамваю, хотя работал ту неделю с четырех. Был он в рабочем, потертом ватнике.
— Вы? — удивилась Мария.
— Отпросился на минуту. Вопрос такой, срочный. Женский день подходит…
— Дмитрий Павлович, праздничный подарок вы уже сделали, и больше никаких сюрпризов!
— Хорошо, хорошо. Но как вы считаете, можно пригласить вас на концерт? В клубе мелькомбината, в другом совсем районе, но потом я вас провожу.
— С ума вы сошли! Как же я вдруг пойду с вами в клуб! Не обижайтесь, Дмитрий Павлович, но, право же, это невозможно.
— Ну да… Хотелось, чтобы у вас был праздник. И у меня. Знаете, когда я о вас думаю, то всегда чувствую тепло и холод сразу. С вами очень хорошо… идти и говорить. Но всегда мороз, метель, темные улицы. Хоть раз был бы теплый веселый зал, музыка, настоящий праздник…
— А если встретятся знакомые, что я им объясню? Что мы друзья? И этому поверят?
— Но мы в самом деле друзья! Впрочем, не поверят. Мне пора идти, хотел только увидеть вас, спросить.
Глядя на его удаляющуюся спину, Мария винила себя: «Для меня он это, он всей душой… А я неблагодарная и не хочу обидеть, а…»