Лицо Трента побледнело, когда он наблюдал за ее безумным танцем в красном освещении вокруг нас.
— Она не была такой раньше.
Румяное лицо Ала стала кислым, когда он водил тростью по кругу и наблюдал за ней.
— Это приходит и уходит. Мы попытались сопровождать ее, дозируя ее забвение, записывая ее воспоминания… — Он вздрогнул. — Ничто, кажется, не работает кроме Рейчел.
— Кроме меня?
Ал послал мне непроницаемый взгляд.
— Особенно плохо, когда она что-то вспоминает. Вот почему я пришел сюда. Мне не нравится, когда она крутится рядом с твоей линией, которая, кстати, в порядке. Почему ты здесь? Вместе с этим эльфом? — закончил он мрачно.
Неловко, я облизнула губы, немедленно жалея об этом, когда кислая пыль покрыла мой язык.
— Я могла спросить тебя о том же, — сказала я, избегая его.
— Я и забыл, как здесь все бесплодно, — сказал Трент, демонстративно меняя тему разговора, и Ал оторвался от разглядывания Тритон, которая подпрыгивала, пыталась что-то поймать в банку Мейсона.
— Да… — протянул он. — Вы устроили чертовский беспорядок, прежде чем оставить нас умирать здесь.
Трент даже не вздрогнул.
— Мои предки, возможно. Но не я. — Он наклонил голову. — Что она делает?
Пыхтя, Ал расправил свой бархатный камзол.
— И все же, ты все еще не собираешься делать с этим что-нибудь. Не говори мне, что ты без вины виноватый.
— Тритон! — позвала я, и Трент ахнул, когда Ал попытался перехватить меня, чтобы я замолчала. Увернувшись, я отошла от него. — Тритон? Что ты помнишь?
Изображая невинность, Тритон подбежала к нам, прикрывая вершину банки.
— Я поймала четырех этим утром, — сказала она, взволнованным голосом маленькой девочки. — Они будут вызывать их снова скоро, и я буду готова с банками и банками. Если я поймаю достаточно, то моя комната будет яркой, когда солнце потемнеет. — Наклонив голову, она посмотрела прямо на солнце, не моргая и без болезненного воздействия. — Мне не нравится темнота, — сказала она, ее энтузиазм пошел на убыль. — Если хорошенько встряхнуть их, они запылают еще ярче. Видишь?
Ал откашлялся, когда Тритон энергично потрясла банку и подняла ее, гордясь тем, чего никто из нас не мог увидеть.
— Восхитительно, восхитительно, — протянул Ал. — Тритон, любимая, могу я взять их себе? Ну, пожалуйста?
Ее лицо потемнело от подозрительности, пока он не улыбнулся своей лучшей улыбкой, и она застенчиво уступила.
— Можешь, — сказала она, когда он забрал банку, и другая, точно такая же, появилась в ее руках. — Я могу сделать еще. — И она ускакала, заставляя меня вздрогнуть от вида болезненной девушки, танцующей в пустыне.