Боже милостивый. Мне просто нужно уйти.
Хватка Трента на поводьях усилилась. Опасаясь поверхностных демонов, я нагнулась, чтобы осмотреть низ холма, но там ничего не было. Обернувшись назад, я замерла, увидев его злой решительный взгляд из-под челки.
— Ал предупреждал меня о тебе вчера. Когда ты и Тритон устроили чаепитие, — сказал он, мои плечи застыли. — Я нахожу это забавным, — сказал он горько. — Пять тысяч лет, и все, все еще, сражаются в этой проклятой войне. И эльфы не стали лучше. Вопрос анклава о моем статусе основывается на древнем законе, который ограничивает мой голос, если я женюсь на бесплодной женщине. Нет детей — значит, нет голоса.
— Но у тебя есть ребенок, — сказала я и прикусила язык.
— Это предлог, — сказал Трент. — Кто-то хочет, чтобы продвижение, которого я добился между демонами и эльфами, остановилось, и убрать мой голос, самый простой способ это сделать.
— Ох. — Смущенная, я возилась с тем, чтобы сделать поводья Тулпы одинаковой длинны. Но потом я покраснела, когда новая мысль пристала, и я скрутила еще сильнее. Он был расстроен не из за древней традиции, приравнивающей детей к силе. Он был огорчен тем, что дьюар говорил ему: Эласбет и сила или я и ничего. А он хотел и то и то. Трент воспринял это не очень хорошо.
— Это не причина… — начал он снова.
— Я понимаю, — сказала я, не желая говорить об этом, когда легкое ощущение Биса в моих мыслях стало заметным. Он искал меня.
— Это не важно.
Сжав губы в тонкую линию, Трент спрятался за биноклем, осматривая тропу позади нас.
— Это важно.
— Не тогда, когда нет другого выбора, — сказала я, имея в виду три вещи, и я благодарно похлопала Тулпу, радуясь тому, что я на нем, а не на чокнутой Ред.
— Бис идет.
Трент отбросил бинокль, когда горгулья выскочила и напугала лошадей.
— Они почти на вашей высоте, — сказал Бис, неловко приземляясь на землю, так как здесь не было какого-нибудь камня больше бейсбольного мяча. — Сделайте измерения.
Ред уставилась на Биса, замерев, и заинтересованная горгулья изменила свой цвет кожи, чтобы исчезнуть на красной земле. Ред это не понравилось, и на мгновение, Трент сконцентрировался на том, чтобы препятствовать ей встать на дыбы, когда он водил ее назад и вперед. Честно, она была небольшим кексом с цукатами и орехами.
— Нулевая точка — пятьсот ноль семь, — сказал Трент, бросая взгляд на измеритель. — Ты понял?
— Бис, — попросила я, и ребенок мелькнул обратно к его нормальному цвету серого асфальта и демонстративно отошел. Ред, наконец, успокоилась, и я записала показания на клочке бумаги. Трент не был доволен моим небрежным отношением к науке, но числа были четкими и понятными.