Он кивнул.
— Большую часть из этого. Полный бардак.
— Увидим. Сомневаюсь, что мы узнаем что-то новое, но все же стоит попытаться.
Он снова улыбнулся, и у него на лбу появилась едва заметная линия беспокойства.
— Я был бы очень признателен. Мы на месте.
Убирая свой телефон на место, я замерла и удивленно заморгала. Мы приехали в боулинг, на неоновой вывеске мигали шары и кегли. Я открыла рот, но ничего не сказала, когда Трент припарковал свою сверкающую тачку рядом с помятой Тойотой. И тут я поняла, почему Дженкс остался дома, и вызов Эддена, кажется, тоже забылся, когда Трент заглушил мотор.
— Трент, это свидание?
Он потянулся за ключом, который по-прежнему был в замке зажигания.
— Ты мне так и не рассказала, как конфисковали твою машину.
— Это свидание? — Снова спросила я, более напористо.
Притихший, он сидел, положив руки на руль, уставившись на входную дверь и мигающие неоном кегли.
— Я бы хотел, чтобы это было оно.
Меня бросило в жар. Из грузовика стоящего за несколько парковочных мест от нас, вышла парочка, и они держались за руки. Свидание? Я не могла представить себя, держащую Трента за руку на публике. Кистена, да. Маршала, да. Трента — нет.
— Это не очень хорошая идея.
— Обычно я с тобой согласен, но у меня есть уважительная причина.
Уважительная причина. Его голос был спокойным, но моя кожа начала покалывать, а я — комкать сумку, пока не поняла, что я делаю, и остановилась.
— Ничего же не изменилось за три последних месяца.
— Да. Ничего не изменилось.
Я вздохнула, потом задумалась над этим. Он поцеловал меня три месяца назад, и я поцеловала его в ответ. Ничего не изменилось.
Я услышала мягкое шуршание хлопка, когда он развернулся ко мне и посмотрел. Подняв взгляд, я прочитала на его лице вопрос.
— Ничего? — сказала я, сцепив руки на коленях. Я чувствовала, что что-то изменилось. Мы объехали вместе весь Цинциннати за последние три месяца, что мы только не делали, от совместного кофе на дне открытых дверей в консерватории до обезвреживания трех агрессивных бизнесменов, не идущих на компромисс. Мы даже выработали свой собственный способ общения, он с легкостью улавливал мое настроение, так же как и я могла понять, о чем он думает. Я видела его улыбку, когда он позволял себе расслабиться, и научилась быть благодарной, когда он платил за то, что я не могла себе позволить. Я бессознательно была готова защищать его от боли, и теперь не уверена, была ли это просто работа или что-то еще.
Но у него была другая жизнь, которая прилетит завтра на боинге 747, и она не включала меня.