– Сорская ваша – доносчица, – сказал Миша. – Настучала на Кунину.
Кафедра замерла.
Инесса Фердинандовна оказалась самой смелой – она первая открыла рот.
– Клевета! Он подослан провокаторами, мы не позволим пятнать имя дорогого всем нам человека.
Все повскакали с мест. Захват папки № 5 был произведен той же Инессой Фердинандовной.
Миша ушел, и правильно сделал, никому он здесь не нужен, баламут.
Шкаф закрыли на замок.
– Враги мечтают посеять вражду на кафедре, – сказала Вероника Петровна, – и засылают к нам таких вот Миш Гольдиных. Попробуй он прийти сюда завтра, лично спущу его с лестницы.
– И допустите тактическую ошибку, – улыбнулась Элеонора Ивановна. – Этим вы только покажете, что нам есть что скрывать, навлечете подозрение. Наоборот, надо встретить его как ни в чем ни бывало.
– Да вы просто умираете без мужского общества, – съязвила Инесса Фердинандовна, – лишь бы в брюках, и в них…
– Зато вы цветете без мужчин, – отозвалась Элеонора Ивановна, – по лицу видно, как вам хорошо.
– Не надо… – сказала Люба от всего сердца.
– В беседы взрослых я бы на вашем месте не вмешивалась. Это неэтично, – заметила Инесса Фердинандовна.
– Девочки, – Вероника Петровна ударила ладонью по столу. – Я совершила ошибку, доверив архив чужому человеку…
– И кому мы теперь это доверим? – спросила Ираида Игнатьевна. – Или так и будем жить рядом с пороховым складом?
* * *
В пятницу вся кафедра взяла отгул. Кроме Анны Ивановны. Ей все равно делать дома нечего. Анна Ивановна нашла ключ от шкафа в комнате заведующей, сложила все папки в большой мешок, вынесла на помойку и сожгла.
Пусть живут себе мирно. Она бы и остальные бумаги, что двадцать восемь лет перепечатывала, меняя кое-где местами слова и параграфы, – сожгла бы вместе с архивом Сорской.
В понедельник все явились здоровые, красивые, переобулись из сапог в туфли – начинался новый цикл. На отсутствие папок в шкафу никто и внимания не обратил. Разве что Вероника Петровна справилась у Анны Ивановны, не приходил ли этот Гольдин на кафедру в пятницу. Нет, не приходил. Ну и забудем об этом инциденте, – сказала заведующая.
* * *
Миша уехал в Америку и описал этот случай в журнале «Таймс». В статье «Один день на кафедре» он все подметил: как мочат корешки журналов в тазу со щелочью, вместо того чтобы снять ксерокс за минуту, как транжирится рабочее время – работают одни машинистки и лаборантки, а научные сотрудницы рассказывают друг другу сны. Их кумир – бывшая начальница кафедры, доносчица и сталинистка.
Статья попала к советскому журналисту в США, тот переслал ее в Минздрав РСФСР. Видимо, Миша забылся в этой Америке. Иначе зачем ему было в фельетоне указывать адрес и полное наименование учреждения?