Он поднял голову. Эльза застыла над кастрюлей, как будто решила отложить ужин до полного выяснения всех обстоятельств. Было не похоже, что она его осуждает. Пока еще нет. Но она хотела услышать его ответ.
– То есть ты спрашиваешь человека, с которым собираешься разделить ужин, не совал ли он заключенного головой под воду? Или ты интересуешься, не выдирал ли я ему ногти?
– А ты выдирал?
К нему как будто вернулись безысходность и отчаяние последних недель на Воксхолл-Кросс.
– Ты думаешь, я на такое способен?
– Я думаю, мы все способны на что-то подобное.
Но по тону Эльзы было ясно, что она ему верит. Она верила, что Том не нарушил границы закона и своей собственной порядочности. И он чувствовал к ней огромную благодарность и привязанность. Клэр не могла ему дать даже этого. После увольнения из МИ-6 он ощущал себя то преступником, то единственным человеком во всей Англии, который способен понять угрозу, исходящую от людей вроде Яссина Гарани.
– Я не пытал его, – сказал он. – МИ-6 не пытает людей. Сотрудники обеих служб обязаны ни при каких обстоятельствах не преступать…
– Ты говоришь как адвокат, – перебила его Эльза и открыла окно. – Так в чем проблема?
– Проблема в отношениях с американцами, проблема в прессе, и проблема в законе. Шпионы обязаны считаться и с тем, и с другим, и с третьим. Иногда возникает ощущение, что ты пытаешься делать свою работу с одной рукой, привязанной к спине. Журналисты представили дело так, что Яссин – британский подданный, который невиновен, пока суд не докажет обратное; Буш и Чейни пытали его, а потом перевезли в Гуантанамо и оскорбили его честь и достоинство. Habeas corpus. Они обвинили МИ-6 в том, что мы знали о происходящем, но закрывали на это глаза.
– А что думал ты? Ты знал, куда они собираются отвезти Яссина? Ты беспокоился о том, как с ним будут обращаться?
Да, он был виноват, ему было стыдно, и в то же время Том знал, что снова поступил бы точно так же.
– Нет. И – нет.
Их взгляды встретились. Том вспомнил камеру в Кабуле, запах пота и немытого тела, жалкое, несчастное лицо Яссина, свое нетерпение, желание выбить из него правду, ненависть к тому, за что стоял Яссин. Перед ним был воин джихада, которому основательно промыли мозги; в своем рвении Том не рассматривал даже малейшую вероятность, что этот юноша, измученный недостатком сна, может оказаться кем-то еще.
– Что я сделал… что сделали мы, офицеры разведывательной службы, что было неверно и с точки зрения закона, и с точки зрения прессы, – мы позволили другим вести себя вразрез с нашими собственными убеждениями. Газеты подобрали для этого подходящие определения. «Пассивная экстрадиция», «пытка чужими руками». Типичная британская манера, как они заявляли. С имперских времен. Пусть другие сделают всю грязную работу за тебя.