Подскочившая, уже сидевшая на «ложе любви», Елица, вдруг крутанулась на коленях к лежащему в стороне своему поясу и выхватила кинжал.
Памятный кинжальчик: ручка — турецким двуглавым орлом. Когда-то с ним на меня уже кидались. Дырокол для неверных жён — дед Перун им свою бабу тыкал. Хорошая штучка, сам подарил.
— Ты меня резать собралась?! Со «Зверем Лютым» драться надумала?!
«Если вы стали для кого-то плохим, то значит много было для этого сделано хорошего» — увы, и эта мудрость нашла своё подтверждение в моём попадизме.
Я был удивлён. Крайне. Всё-таки, два года вместе. И днём, и ночью. Были же всякие… совместно пройденные критические моменты. Да и в постели… к взаимному удовольствию. «Много было сделано хорошего»…
Чем её этот… чудак так прельстил? Чего, у него много толще? Или — длиннее? Если и «да», то не намного.
Хотя, как сказано в бородатом анекдоте: «мелочь, а приятно!».
И вот теперь, из-за какой-то «мелочи», она на меня с ножом кинется?! Это нехорошо — я её многому научил, она многие мои приёмчики знает.
Покрутил в руке свой дрючок. Вот сейчас и узнаю — насколько моя наука эффективна. В реальных боевых условиях.
Не узнал.
Елица на мгновение оторвала свой, вцепившийся мне в лицо, взгляд, посмотрела на провороты дрючка в моих руках. Выпавший из её рук кинжал звякнул, падая на камень, заскользил по склону. А девушка схватилась обеими руками за волосы, наклонилась к «овчине своего грехопадения», и негромко завыла, качаясь из стороны в сторону.
Никакого гипноза, никакого волшебства — просто я постоянно использую эту палочку на уроках. Часто чуть ткнуть, чуть щёлкнуть, указать, выровнять что-нибудь… палочкой — быстрее, чем объяснять словами. Устойчивая ассоциация: указка — в руках учителя, учитель — всегда прав.
Под её негромкое завывание вывел ей руки за спину, застегнул наручники. Свёл, поддерживая за локоть, с камней вниз. Тут она увидела Цыбу.
— А! Падлюка! Гадина! Доносчица!…
Елица рванулась к девке, споткнулась, грохнулась лбом о камень. И снова завыла. «В бессильной злобе»…
Мда… Ну, детишки, пойдёмте-ка быстренько к ближайшему подходящему месту: к Маране на заимку. Там есть очень неплохие подземелья. Для разговоров по душам. Будем лечить клептоманию — клаустрофобией, а мошенничество — прижиганием.
Сухан волок мужичка с заткнутым шапкой ртом, Цыба прочие вещички, а я — эту… дурочку.
Вспоминал разные наши совместные эпизоды. Как мы познакомились, и она на меня с ножом бросалась, как за сестру просила, как Трифену выручала. Как, чуть не сходя с ума от страха и стыда, плясала голою в темноте на речном берегу перед гребунами-мокшами… Как тонула в собственной панике, убив в игре парня… Как выла и рычала, теряя невинность в волчьей шкуре, как смущалась, когда я их первый раз одновременно с Трифеной в своей опочивальне…