— Селезнёв! — Анисим Ильич понятия не имел, где мог находиться помощник, а потому применил установившуюся за год совместной службы привычку: заорал.
Младший следователь вылетел из покоев вдовы и вытянулся пред начальством, которое никак не ожидал лицезреть в столь скором времени.
— Собирайся. Едешь со мной.
— А как же?… — Селезнёв указал на труп.
— Позже. В Китайке резня. Следует утихомирить!
Не успели Кнутов с Селезнёвым сделать несколько шагов к лестнице, как в дверях спальни проявилась бесформенная, до безобразия полная, фигура вдовы Бубнова.
— Это куда же мы собрались? — голос хозяйки был на редкость густой, грудной, полностью соответствующий внешности. — Это как так в Китайку? Здесь, понимаешь, всё бросают, а меня, вдову, с малыми детьми, оставляют при моём горе? — детей у Бубновых действительно имелось двое, тут же припомнилось Анисиму Ильичу. Первенцу из «малых» было двадцать пять, а второму шел двадцать первый год. — Это что ж на белом свете деется? А?
Селезнёв растерянно посмотрел на Анисима Ильича.
— Быстро вниз, — отрезал Кнутов. — Я спущусь следом.
Анисим Ильич недовольно обернулся к вдове.
— Мадам, — начал он, подбирая слова. Было не до сантиментов, и Анисим Ильич с каждой последующей репликой повышал голос. —
Ваше дело для нас первостепенное. Потому как преступление такого масштаба есть нечто невероятное. Но для империи, для губернатора нашей области, — указательный палец сыщика взлетел вверх, указывая в потолок, — для государя нашего бунт есть дело политическое, влияющее на жизнь целого государства. А потому пред большим имеется приоритет по отношению к малому! Так как от большего зависит сие малое! И сие малое должно, обязано подчиниться данному приоритету! Понятно?!
Кнутов видел по глазам, как вдова тщетно пыталась переработать его пылкую речь в своём далёком от столь мудреных идей сознании, а посему точку поставил следующим образом:
— Словом, так. Берите всех своих слуг, и ко мне в участок.
Кнутов склонился, поцеловал руку ошеломлённой вдове и стремительным шагом направился к лестнице.
— А как же Кузя? — услышал он дрожащий голос Пелагеи Степановны Бубновой за спиной.
— Кузя? Кузю — в морг! — не оборачиваясь, бросил Анисим Ильич и устремился к выходу.
Селезневу Анисим Ильич приказал сесть на козлы, и полицейские дрожки понеслись в сторону городского кладбища.
К моменту приезда Кнутова в Благовещенск, китайский квартал насчитывал всего три барака из необожжённого кирпича, один из которых выполнял функцию больницы, а второй — каменного амбара, в котором хранили продукты и различную сельскохозяйственную утварь. Однако за последние годы из-за Амура наехало столько переселенцев, что теперь на Китайке было бараков поболее десятка и проживало в них, по непроверенным данным, тысячи три из Поднебесной. Китайцы занимались торговлей, имели в городе небольшие летние лавки, а зимой развозили свою продукцию по домам. В теплицах и на грунте выращивали овощи, фрукты, благо земли хватало, и за всё время на территории Благовещенска ни разу не создавали какой-либо «конфликтной» ситуации. И вот на тебе…