— Не подвезут, Семён Петрович. И не надейся. Даже если сам поедешь и станешь уговаривать губернатора.
— Чего ж так?
— А того, что здесь никто не ожидает военных действий. Сидят беспечно. Даже полки свои в Приморье перевели, оголив город. Так-то вот.
— В столице ожидают, а здесь нет? — вспылил атаман. — Так, что ли, выходит?
— В Петербурге тоже… не верят, — грубовато ответил Белый. — Если тебе так спокойнее.
Картавкин несколько минут помолчал, после чего произнёс:
— А может, пронесёт?
Атаман посмотрел на чиновника так, будто от того зависело всё на этой грешной земле.
— Может, и пронесёт, — протянул Олег Владимирович. И тут же добавил: — Только сильно сомневаюсь. В городе, насколько я понял из проверки, регулярного войска осталось пшик. В каждой части только тыловые роты, да штабисты. Идеальное время для нападения. Так что жди беды, Семён Петрович. Думаю, на той стороне тоже не дураки, и про особенности твоей местности им хорошо известно. А потому, скорее всего, они сначала тебя блокируют, отрежут от Благовещенска, будут брать измором. Вот такие дела.
— Ладноть, разберёмся как-нибудь. — Семён Петрович провёл рукой по лысой голове. — Только б дней за десять подмога пришла. Иначе нам… Сам понимать должен.
Картавкин снова наклонился над картой:.
— Вот сюда, сюда и… туточки я поставлю орудия.
— У тебя же артиллеристов нет? — вспомнил Олег Владимирович.
— У меня всё есть, — атаман наклонился ближе. — Конечно, на то, что будет война, не рассчитывал, думал, контрабандисты баловать станут. Понимаешь, Олег Владимирович, едва пушки у нас объявились, предчувствие у меня было поганое. Вот мои казачки втихаря и выучились. Никто, кроме них, меня, а теперь, выходит, и тебя, про это не знает. И про того артиллериста ты днём верно подумал. Не сам он утонул. Утопили. — Семён Петрович раскрыл перед лицом Белого мозолистые ладони. — Я у него на шее малозаметные синяки от пальцев видал. После докумекал: видать, кто-то сильно не желает, чтобы мои пушки заработали.
— Это после чего ты докумекал? — заинтересовался Белый.
Казак поднялся, достал из буфета плат с зерном, положил перед гостем на стол.
— А вот после этого.
— И что там? — Олег Владимирович смотрел на платок с недоумением.
— Рис.
— Не понял.
Семён Петрович снова склонился к собеседнику.
— Я же говорил. Имеется у меня свой человечек среди китайцев. Верный человечек. У него хунхузы всю семью вырезали. Считать он не умеет, но смекалка — во! Не догадался?
— Правду сказать, нет.
Картавкин развернул платок и вывалил зерно на стол.
— А вот он догадался. Одна рисинка — один хунхуз. Я пересчитал и теперь знаю, сколько их собралось на том берегу.