— Поужинаем где-нибудь? — спросил он.
— Надо бы переодеться, — ответила Эбби. Митч окинул взглядом ее стройные загорелые ноги. Эбби была в белой юбке выше колен и в белой же блузке, все — из хлопка. Сам Митч сидел за рулем в шортах, шлепанцах и выгоревшей на солнце черной майке.
— С такими ногами, как у тебя, мы бы прошли в любой ресторан Нью-Йорка. Как насчет «Рандеву»? Для него мы одеты?
— Отличная мысль.
Они нашли в центре местечко на платной стоянке, заплатили и прошлись пешком пару кварталов до неширокой тенистой улочки, где летний воздух сгущался, как туман, от аромата жаренного на углях мяса. Этот аромат проникал через ноздри, рот, дымком въедался в глаза, опускался вниз, к желудку, и оттуда давал команду в мозг. Дивный запах вырвался наружу вместе с дымом по вентиляционным трубам, окружавшим массивные печи, в которых в лучшем ресторане города, на весь мир прославившемся жареными свиными ребрышками, эти самые ребрышки сейчас и подрумянивались. Ресторан располагался ниже уровня улицы, в подвальном этаже старого здания из красного кирпича, которое давно бы снесли, если бы не превосходная еда, превратившая «Рандеву» в достопримечательность.
Ресторан обычно бывал полон, существовала даже очередь, но по четвергам напряжение, видимо, спадало. Они прошли через похожий на пещеру зал и устроились за небольшим столиком, покрытым красной клетчатой скатертью, чувствуя на себе любопытные взгляды. Взгляды эти были всегда, мужчины переставали жевать, руки с ребрышками застывали в воздухе, когда Эбби Макдир проходила мимо, невозмутимая, как фотомодель. Однажды в Бостоне, идя по тротуару, она стала причиной пробки на перекрестке — на нее засмотрелся какой-то водитель. Присвистывание и возгласы восхищения вслед были неотъемлемой частью ее жизни, и даже муж ее привык к этому. Митч был очень горд тем, что его жена так красива.
Чернокожий гигант в красном фартуке с рассерженным видом стоял перед ними.
— Да, сэр. — Голос его был требовательным. Карточки меню лежали на каждом столе и были абсолютно ни к чему. Ребрышки. Только ребрышки.
— Две полных порции, тарелку сыра, пива — один кувшин, — на одном дыхании выпалил Митч.
Ни блокнота, ни ручки у официанта не было, он просто развернулся и гулким голосом прокричал в сторону входа:
— Дашь два полных, сыр, кувшин!
Когда он отошел, Митч под столом коснулся ноги жены. Она слегка шлепнула его по руке.
— Ты прекрасна, — сказал он. — Когда я в последний раз говорил тебе об этом?
— Часа два назад, — отозвалась Эбби.
— Два часа! Тупица безмозглый!