Я молчал. Рулевой все так же продолжал смотреть на звезды. Легкий ветерок играл его шелковой рубашкой.
— Я слышал, — продолжал Сеид, — что ты участвовал в рукопашной у ворот Цицианишвили. Сам я не видел этого, потому что был на другом конце крепостной стены.
— Да, я был в рукопашной. Заколол какого-то толстяка. Был весь в его крови. Говорят, убили и мою двоюродную сестру Айше.
Море было тихим. Смоляной дух шел от лодки. Она была безымянна, эта лодка, как и берега Кызылкумов.
— Трупы, которые стаскивали в мечеть, мы складывали один на другой, снова заговорил Сеид. — Потом мы обнажили кинжалы и тоже пошли в бой. Почти все погибли. Мне же Аллах смерти не дал. Ильяс бек тоже жив. Он скрывается в деревне. Ты знаешь, ваш дом полностью разграблен. Ничего не осталось: ни мебели, ни посуды — все унесли. Остались лишь голые стены.
Все мое тело было одной сплошной болью. Я закрыл глаза и снова увидел залитый нефтью биби-эйбатский берег, сложенные на телеге трупы. Нино с узелком в руках. Потом появилась эта лодка. Светил маяк на Наргене. В ночной тьме город исчез из вида. Лишь суровыми часовыми возвышались нефтяные вышки…
И вот теперь я лежу на дне лодки, укутавшись в бурку, и грудь мою терзает невыносимая боль. Я поднял голову и посмотрел в исхудавшее бледное лицо Нино.
Рядом с рулевым сидел отец. Они о чем-то говорили, и до меня доносились обрывки их разговора.
— Так ты говоришь, что в оазисе Чарджоу люди могут менять цвет глаз по своему желанию?
— Это истинная правда, хан. Лишь в одном месте на свете люди могут делать это — в оазисе Чарджоу. Там был святой пророк…
Я коснулся холодной руки Нино и почувствовал, как дрожат ее пальцы.
— Подумать только, — сказал я, — отец разговаривает о чудесах оазиса Джарджоу! Каким же надо быть твердым человеком, чтобы с таким спокойствием выдержать такой удар.
— Я бы так не смогла. Ты знаешь, даже пыль на улицах была красной от крови.
Нино спрятала лицо в ладонях и тихо заплакала. Плечи ее дрожали. Я сел рядом с ней и вдруг вспомнил площадь у крепостной стены, распростершееся на Николаевской тело Мухаммеда Гейдара, залитый кровью пиджак убитого мной толстяка.
Страдания остаются на долю живых.
— Так ты говоришь, на Челекене[10] водятся змеи? — донесся издали голос отца.
— Да, хан, очень большие ядовитые змеи. Однако до сих пор никто этих змей собственными глазами не видел. Один святой, живущий в мервском оазисе, рассказывал, что…
Я больше не в силах был слушать это.
— Отец, Азия погибла, — сказал я, подходя к рулю, — наши друзья пали на поле боя, мы лишились дома. Гнев Аллаха обрушился на нас, а ты говоришь о челекенских змеях.