До чего удивительна жизнь! Слыша перестрелку на залитом нефтью берегу Биби-Эйбата, я был уверен, что никогда больше не буду счастлив. Но всего лишь месяц в благоухающем розами Шамиранском дворце наполнил мою душу ощущением бесконечного покоя. Я чувствовал себя человеком, вновь обретшим свою родину.
В город я ездил редко, навещал родных, друзей или же в сопровождении слуг бродил по лабиринтам тегеранского базара, любовался там розами, разглядывал ковры, шали, шелка, перебирал изделия ювелиров, покупал отделанные золотом кувшины, изящные древние украшения, сафьяновые подушки, изысканные духи. Все это было для Нино.
Тяжелые серебряные туманы[11] с прощальным звоном перетекали из моего кошелька в карманы иранских купцов, слуги сгибались под тяжестью этой восточной роскоши, а я продолжал свою прогулку.
В маленькой лавочке на углу продавали Коран в сафьяновом переплете и прелестные миниатюры: на одной была изображена сидящая под кипарисом девушка, рядом с ней стоял принц, на второй — шахская охота и стремительно убегающая от охотников лань. И вновь слышался звон туманов.
Неподалеку от меня на низкой скамейке сидели два купца. Один из них доставал из широкого кармана серебряный туман и передавал его второму. Тот внимательно разглядывал монету, пробовал ее на зуб, взвешивал на маленьких весах и опускал в свой большой мешок. И так сто, тысячу, а может быть, и десять тысяч раз, до тех пор, пока долг не будет возвращен полностью. Это торговля! Святое дело! Ведь и Пророк тоже был купцом!
Все на базаре было смешано и перепутано, как в настоящем лабиринте. Рядом с купцами сидел, листая книгу, какой-то древний старец с лицом, столь густо испещренным морщинами, что издали оно напоминало скалу. Но были в этом лице благость и доброта. Длинными, тонкими пальцами он бережно перелистывал пожелтевшие, истлевшие страницы, с которых веяло ароматом ширазских цветников, доносилось пение иранских соловьев, виделись прекрасные глаза с длинными ресницами.
Шепот, гомон, крики сливались в единый гул — голос базара. Кто-то совсем рядом громко расхваливал розовую воду, розовое масло.
Вот старинный ковер очень нежной расцветки. Нино любит такие. Я начал торговаться с купцом и, наконец, велел измученным слугам:
— Отвезите все это в Шамиран. Я приеду позже.
Слуги исчезли в толпе, а я направился в маленькую чайхану, расположенную тут же на базаре. Двери чайханы были настолько низкими, что мне пришлось нагнуться, чтобы войти в переполненное людьми помещение. Посреди чайханы сидел рыжебородый мужчина и, закрыв глаза, пел газель Хафиза. Слушатели громко вздыхали, не скрывая удовольствия.