— Я не понимаю тебя, Сеид. Мой дух измучен, я ищу выход во мраке, который окружает меня.
— Все оттого, что ты видишь лишь рабов божьих, но забываешь о Всевышнем, властвующим над этими рабами. Внук Пророка, преследуемый врагами веры, погиб в Кербалае в 680 году. Он был спасителем, знающим тайну. Его кровью окрасил Всевышний восходящее и заходящее солнце. Шиитской общиной руководили двенадцать имамов: первым из них был Гусейн, а последним Незримый Имам Сахиб-аз-Заман, скрывающийся и по сей день. Этот незримый имам проявляется во всех своих делах, но, несмотря на это, он остается невидимым. Я вижу его в восходящем солнце, в зерне, в бушующем море. Его голос слышится мне в пулеметной очереди, в стонах женщин, в вое ветра. И Всевышний говорит мне: будущее шиитов — печаль! Траур по Гусейну, погибшему в Кербалайской пустыне, частица этого будущего. И ежегодно один месяц мы отдаем этой печали, этому трауру. Это месяц мухаррем, в который несчастный оплакивает свое горе. На десятый день мухаррема шиит обретает уготованное ему Всевышним, ибо это день гибели мучеников. Муки, принятые младенцем Гусейном, должны принять на себя люди благочестивые. Взявший на себя хотя бы малую толику тех мук приобщается к частице божественного милосердия. Вот потому-то и бичуют себя цепями правоверные мусульмане. Лишь через эти муки заблудшим откроется сладостный путь к милосердию и свободе.
— Сеид, — раздраженно сказал я, — я спрашиваю тебя, как мне вернуть счастье в мой дом, потому что душа моя объята страхом. А ты мне пересказываешь написанное во всех учебниках. Так что же, мне ходить по мечетям и хлестать себя цепью? Я — человек верующий и исполняю все требования религии. Я так же, как и ты, верую в тайну Всевышнего, но я не верю, что путь к моему счастью лежит через скорбь по святому Гусейну.
— А я верю в это, Али хан. Ты спрашиваешь меня о пути, я указал его тебе. Другого пути я не знаю. Ильяс бек проливает кровь на гянджинском фронте. Ты туда попасть не можешь. А потому пролей свою кровь на десятый день мухаррема, пролей ее во имя Всевышнего, который требует от тебя этой жертвы. Но молчи, не говори, что эта священная жертва будет бессмысленной. Все имеет смысл в этом мире скорби. В мухаррем и ты, как и сражающийся в Гяндже Ильяс бек, вступишь в сражение за родину.
Я молчал.
Карета с зашторенными окнами въехала во двор. Ворота в сад гарема распахнулись, и тут Сеид Мустафа неожиданно поднялся и сказал, что очень спешит.
— Приходи завтра ко мне в мечеть Сипехлезар. Продолжим наш разговор там.